Наши мистики-сектанты. Александр Федорович Лабзин и его журнал "Сионский Вестник"
Шрифт:
«Лабзина, — писал он [312] , — еще при мне подозревали в каких-то сокровенностях, но я думал, и теперь еще думаю, что он сам распустил о себе сии слухи, по свойственному ему самолюбию и чванливости. Как бы то ни было, вообще нельзя не желать, чтобы менее было мистицизма и более приверженности к истинной вере и любви к человекам, ибо в сем одном состоит, по моему мнению, вся тайна нашей религии.
«Как будто, — писал Сперанский П.А.Словцову [313] , — отвергнув слова, фигуры, формы и изображения, церковью принятые, мудрецы сии не принуждены были ввести также свои слова, формы и изображения, церковью не принятые; как будто перед Богом метафизическая наша истина всегда словами, т. е. формами и умственными начертаниями, представляется чище и ему угоднее, нежели обряды церковные, и как-будто сей чистейший дух понимает метафизическое наше лепетание и им измеряет наши пред ним достоинства. Установления церковные по истине удовлетворяют всем человеческим положениям. Одна литургия Иоанна Златоустого или Василия Великого может занять на всю жизнь и даже поглотить в себе все размышления самого глубокомысленного испытателя, если только он будет размышлять с надлежащим совести и духа очищением».
312
В
313
«Библиографические записки». Т. III, 532.
Таковы были противники, нападавшие на общее направление тогдашнего мистицизма, а вслед за тем явились лица, горячо осуждавшие направление «Сионского Вестника» и деятельность Лабзина вообще. Его обвиняли в расколе и говорили, что он вводит учение, противное обрядам и установлениям Вселенских Соборов, не соглашается с истинами Символа веры и объявляет себя противником внешней церкви.
«Если бы половина того, что вам сказали о Лабзине, — писал Сперанский [314] , — была правда, то он был бы чудовище. Как мало еще просвещения в Петербурге! Из письма вашего я вижу, что там еще ныне верят бытию мартинистов и иллюминатов. Старые бабьи сказки, коими можно пугать только детей.
314
В письме Столыпину от 22 февраля 1818 года из Пензы. „Русский Архив" 1870 г., № 6, стр. 1151.
«Впрочем, писатель, который в течение двадцати лет непрестанно занимается изданием христианских книг, по необходимости должен быть ненавидим и злословим. Для меня сие не новость, а сие злословие именно составляет его достоинство. Люди без религии никак не понимают, как можно ею заниматься постоянно, не быв сумасшедшими или лицемерами»...
Такое лицемерие и любочестие видели в Лабзине его враги — защитники православия. Еще до возобновления «Сионского Вестника» многие порицали его деятельность по переводу книг мистического содержания.
«В прошлом 1815 году, — писал Степан Смирнов императору Александру [315] , — на российском языке издана книга под названием «Победная повесть», в коей, под видом изъяснения Апокалипсиса, содержатся оскорбительные хуления христианства, наипаче греческого исповедания. Все древние ереси нагло проповедуются в сей книге, именно: отрицается Божество Иисуса Христа, приписуется ему неведение будущего, христианские храмы называются языческими, святые иконы — идолами, вселенские соборы и учители церкви почитаются преобразователями христианства во язычество. Сверх того, отвергается вечность мучений, магометанство смешивается с христианством, предвозвещаются революции всему христианству, подобные французской; наконец, в противность запрещению Господа, назначается год, именно 1836-й, в который якобы воспоследует второе пришествие Господа».
315
В письме от 17 августа 1816 года. „Чтения истории и древностей" 1858 г., кн. IV, стр. 189. Смирнов был губернский секретарь, переводчик Императорской медико-хирургической академии.
Перечисляя ряд книг, изданных в 1815 и 1816 годах [316] , Смирнов говорил, что все они имеют благовидную наружность, но гибельную внутренность, ведущую к потрясению христианства, престолов и к образованию тайных обществ. стремящихся владычествовать над всем миром.
«Всемилостивейший государь! — писал Смирнов в заключении своего письма, — не попусти в Богоспасаемой России владычествовать завету беззаконников. С верой к Богу исчезнет верность и к гражданским уставам. Хаос смятений и расстройство поглотит тогда народное благо. Появление богоотступных и возмутительных книг пронзает горестью сердца благомыслящих твоих подданных».
316
Таковыми, по его мнению, были: 1)„Победная повесть", 2)„Агафоклес или письма из Рима и Греции", соч. г-жи Пиклер, 3) „Наука чисел", соч. Эккартгаузена, 4) „Приключения по смерти", соч. Штиллинга, 5) „Угроз Световостоков", 6) „О истлении и сожжении всех вещей", 7) „Мученики", соч. Шатобриана. В ней сказано, что человек, не могший обуздать возродившееся насилие, выдумал богов, и таким образом изобретена вера. „Тираны (т. е. все вообще власти) оною воспользовались. Человек, забыв происхождение Богов, вскоре им поверил".
Такое обличение оказывалось пока рановременным; реакция еще не наступала. Князь Голицын был в полной силе, разделял и сочувствовал учению мистиков, и по ходатайству его, спустя год после письма Смирнова, стал выходить «Сионский Вестник». Первым явным противником журнала явился известный уже нам ректор Петербургской семинарии, преосвященный Иннокентий (Смирнов). Он написал письмо князю A.Н.Голицыну, в котором говорил: «вы нанесли рану церкви, вы и уврачуйте ее». Князь Голицын отправился к митрополиту Михаилу и, показывая ему письмо, прибавил: «вот что пишет ваш архимандрит». Митрополит призвал к себе Иннокентия, выговаривал ему, но тот отвечал, что действует по убеждению [317] . Михаил приказал, однако же, Иннокентию съездить к князю Голицыну и извиниться, но это мало помогло делу. Партия противников Лабзина росла и, с выходом каждой новой книжки, его все более и более упрекали в проповедовании богоотступного учения. Возможность такого явления в нашей литературе объясняли тем, что не только «Сионский Вестник», но и другиея издания Лабзина, печатались с дозволения гражданской цензуры в частных типографиях, и что, наконец, сам он был светское, а не духовное лицо.
317
Из воспоминаний покойного Филарета, митрополита московского „Православное Обозрение" 1868 г., № 8, стр. 523.
«Страсть блистать вымыслами и остроумием, — говорилось в одном из критических разборов «Сионского Вестника» [318] , — часто увлекает писателей светских за границы строгой нравственности и приличия. Ласковыми и красивыми словами, говорит апостол, обольщают сердце простодушных (Римл. 16,18)». Такое обольщение читателей видел и автор рукописи под заглавием: «Беспристрастное мнение о «Сионском Вестнике» 1817 года» [319] . Критик останавливается
318
„Архив Синода". Отделение рукописей № 435/323
319
„Архив Синода". Отдел рукописей № 284/373
320
Обвинение это, как мы выше видели, не вполне справедливо.
«Сионский Вестник», — сказано далее, — посвящен Господу Иисусу Христу. Посвящение это занимает особый листок, точно в той же фигуре [321] , как и обыкновенное посвящение при книгах знатным особам или друзьям. Этот церемониальный вид потому замечателен, что ни одна еще христианская книга не отличалась таким началом. Обыкновенно в церковных книгах начинается просто, в строку, следующими смиренными словами: «Во славу Святыя единосущныя, животворящия и нераздельныя Троицы, Отца и Сына и Св.Духа». Но есть причины думать, что посвящение «Сионского Вестника» не может быть Иисусу Христу жертвою благоприятною, ибо в «Сионском Вестнике» находятся статьи, не имеющие никакого отношения к славе имени Иисуса Христа. Таковы суть монгольские сказки, догматы квакеров, разрушающие христианство, акростих Хвостовой [322] и т. п.
321
См. выше примечание, стр. 56
322
Акростих не заключал в себе ничего противного религии и даже ничего замечательного. Критик упоминает о нем вероятно потому, что Хвостова считалась сектанткою и ученицею Лабзина (см. Записки Фотия. „Русский Архив" 1873 г, т. II, 1441). Печатая акростих, Лабзин прибавил, что „стихи сии помещаются единственно потому, что присланы из тюрьмы". Вот они:
Храни Господь в твоей деснице
Всаженну в сердце ей любовь,
Отраду сирым и вдовице,
Страдальцу помощь и покров,
Терпящим бедство — услажденье!
О Боже, зрящий с небеси,
В сей жизни дай ей утешенье,
A в будущей — ее спаси!
«Писать сказки «Сионскому Вестнику», который должен заниматься одними священными предметами Сиона Божия, не есть ли это пренебрежение дела Божия? Кольми паче посвящать сказки Господу Иисусу Христу, — это не есть ли вид посмеивающегося нечестия?»
Следя подробно за книжками «Сионского Вестника», делая из них выписки и указывая на извращение текстов Св. Писания, критик пришел к следующим наиболее важным заключениям: 1) что «Сионский Вестник» не только не признает христианскую религию единственным путем спасения, но даже не дает ей никакого преимущества перед прочими верами; 2) что он насмехается над словом воплощение; 3) противу свидетельства евангельского, уверяет своих читателей, что Иисус Христос не говорил о догматах и таинствах; 4) отрицает таинства крещения, евхаристии, откровения и уничтожает евангельскую проповедь; 5) таинство священства называет внешним обрядом, приводит пастырей в недоверие и обращает в посмеяние чин монашествующих; 6) дает прямо уразуметь, что не признает догмата об исхождении Св.Духа и готов думать по-католически, что Дух Святой исходит от Отца и Сына («Сионс. Вест.» кн. III и VII); 7) называет апостола Павла сатаною и над ним насмехается (кн. VII, стр. 111 и 112) [323] .
323
В статье „Иоанн Бюниан", на стр. 111 и 112, было напечатано: „Я повергся перед Господом и вопиял: Господи! Сатана говорит, будто милости Твоей в крови Христовой не довольно для спасения моего. Верить ли ему, Господи! Я верую, что Ты можешь и хощешь спасти меня!" Надо очень большую натяжку, чтобы сказать, что автор называет Павла сатаною.
В отношении гражданства и общества «Сионский Вестник», «помещая одну вздорную сказку о дочери отменно сиятельного царя», простирает свои посягательства на священность земной власти (кн. I, 25) [324] .
«Беспристрастие требует сказать, — писал критик в своем заключении, — что «Сионский Вестник», не взирая на обольстительное имя его, есть сочинение душепагубное, зловредное, злоумышленное и постыдное для времен наших. Без сомнения, этот отзыв некоторых людей озлобит, других удивит, иных же опечалит. Сие троякое почувствование покажет нам разные качества трех сортов людей. Те, кои озлобятся, будут единомышленниками «Сионского Вестника», ведающие цель его; те, кои удивятся — это будут простодушные, предубежденные в пользу «Сионского Вестника» похвальной молвой, рассеваемой его сообщниками, но сами не читавшие оного или читавшие без размышления; те, кои опечалятся — будут немощная братия, иже погибают в разуме брата своего (посл. к Коринф., гл. VIII, ст. 11), те несчастные, которые очаровались благочестивым звуком прелестника и, так сказать, противу воли своей отдали ему свою доверенность, исторженную образом благочестия. Первые никаких от нас представлений не примут — это такие люди, кои обещали уже вражду и мщение всякому своему противнику, обещали прежде, нежели его знают. Но страх от убивающих тело не должен воспретить воздать Божия Богови. Вторые, узнав причину вышеизложенного нашего отзыва, или обратятся к безмолвному равнодушию, или преложат свое удивление в благочестивое сетование. Третьи — так это вы несчастная братия, но любовная и потому всему веру емлющая! К вам, к вам поспешаем мы на помощь! Вы очаровались благовидной наружностью прелестника и преклонили к нему ухо ваше с полной доверенностью.
324
Вот эта страница: „Образ есть любостяжание или сребролюбие, которое одно хочет иметь все, и ежели бы оно имело мир и небо, то захотело бы обладать и адом; оно желает более, нежели потребно ему для временной жизни, и не имеет в себе никакой веры к Богу. Оно не оставляет человека в покое и есть собственный враг свой, ибо оно наполняет себя болезнью и беспокойством и помрачает y человека смысл, так что он не может познавать, что все происходит от руки Божией. Оно потемняет человеку свет жизни его и снедает тело его, лишает его божественных чувств и славы, и приносит ему временную и вечную смерть. Оно влечет темное существо в благородный образ человека, делает его из ангела яростным диаволом. Оно причиняет войну и ссоры; оно устрояет земли и царства и паки разоряет их, и гонит человека во всегдашний труд и беспокойство. Оно есть сердце и воля диавола; без него не было бы никакой муки".
Нам кажется, что и здесь трудно видеть посягательство на священность земной власти.