Наши ножи
Шрифт:
Они вернутся в Дредфорт и будут жить, как жили. И если ей повезет, она когда-нибудь избавится от своих терзаний. Так будет лучше. Она это понимала, и все же довод о том, что она для этого должна предать свое прошлое, окончательно распрощавшись с волчьей сущностью, пересиливал желание быть счастливой.
Хватит! Не сейчас. Больше ей страдать от тяжелых рассуждений не хотелось. Хорошо, что все закончилось, подумала Санса, неосознанно прижавшись к мужу, и, тешась мыслью увидеть младшего ребенка, она мерно покачивалась в седле. Теперь все ее семейство было в сборе. Теперь она была не одна, и, чувствуя себя защищенной,
====== На ножах ======
Топот. Всадники. Конь одного из них был уж слишком резв, и угрюмый наездник оторвался от своего компаньона далеко вперед. Натянув поводья, он остановился. С опаской озираясь по сторонам, мужчина внимательно посмотрел на развилку, делившую путь надвое. Перевел дыхание. Взмыленное животное его хрипело, ширило ноздри и топталось на месте, но всадник упрямо ждал. Отбившийся наконец-то приблизился к нему. Словно ужаленная промчалась его гнедая кобыла, и угрюмый мужчина вновь ударил по стременам. Клацая зубами о трензель, лошадь, стерпев грубые удары по бокам, покорно двинулась в путь.
Залетев в окошко башни, ворон устало хлопнул крыльями. Раскрыв клюв, птица вовсю таращила глаза, то и дело мерцая белесым веком. Заметив человека, она важно прошлась по подоконнику, и к замеченной вороне потянулись старые трясущиеся руки. Грозно закашлявший Кроу снял с лапы пернатого посланника туго скрученное письмо. Старик подошел поближе к свету и прогладил пальцем по кругляшку твердого сургуча, всматриваясь в выдавленный на нем герб. Глаза его сощурились и, посадив птицу в клетку, старый ключник понес послание своим господам.
В мрачном замке Болтонов жизнь протекала подобно спокойной реке, таившей в темной воде зловещие омуты, и Кроу, поживший с свое, задумывался о прошлом — далеком и не очень. Трость бессменного ключника стала громыхать куда громче, чем прежде. На голове его появилась шелушившаяся от сухости проплешина, но он все так же служил Болтонам, с умилением наблюдая за тем, как подрастают мальчики — «маленькие ножи» милорда и миледи. Разное, конечно, случалось, но, вспоминая тот день, когда во двор въехала напуганная рыжая дева, он ни разу не пожалел, что принял и ее, и бастарда тогда, как законных хозяев. С ней все поменялось и вроде как ничуть не изменилось. Во всех смыслах слова в Дредфорте наступило лето, оглашенное детским смехом. По серым шероховатым стенам замка полз изумрудный плющ, скрашивающий грубость замкового камня, так и жестокость милорда прекрасно скрывалась за красотою миледи. Нынче все было спокойно. Относительно, разумеется. Солнце не может светить постоянно, уступая место тучам и грозам, но мужчина, переживший не одну зиму, со знанием дела мог сказать — все имеет свой конец.
— Мэри! — окликнул он вышедшую на улицу девушку. Та обернулась, и, поманив ее к себе свертком, старик передал ей послание от Старков. — Отнеси миледи, но милорду я обязательно скажу о письме.
— Мог бы и не заниматься доносами.
— О, красавица! Я знавал не одного лорда Дредфорта, и вот что я тебе скажу, — потряс старик скрюченным пальцем, — не попади в беду, коли муж с женой не в ладу. Ну ничего! Все скоро уляжется.
— Дай-то боги! — проговорила служанка, тяжело вздыхая.
— Э! Милые бранятся…
— Уж тебе
Обогнав задумавшегося старика, Мэри вошла в малый двор замка. На нее оглянулся Кирш, стоявший неподалеку от милорда, и служанка миледи, отвернувшись от него да надув губы, спешно поднялась на стену. Там пребывала леди Болтон.
Пылая на солнце рыжими расплетенными прядями, часть которых свилась аккуратным пучком на затылке, Санса держала на руках небольшой кулечек. Завернутый в шкуры на ее руках спал ребенок, и мать, напевая себе под нос незатейливую мелодию, периодически посматривала вниз во двор, выглядывая других своих детей. Поднимавшаяся Мэри была замечена, и миледи тут же обратила внимание на сжатый в ее руке пергамент. Санса спешно передала ребенка кормилице, поймав на себе прожигающий взгляд. Это был Рамси. Стоявший внизу мужчина широко улыбнулся, но отвечать ему нахмурившаяся леди Болтон не стала.
— Держи ровно, — сказал он, вернувшись к своей утренней забаве. — А теперь натягивай…
Рамси Болтон легким движением приподнял локоть своего первенца, постигавшего мастерство стрельбы. Бальтазару очень не терпелось научиться, но даже со специально сделанным для ребенка луком непослушные стрелы то и дело отходили в сторону от древка, тетива не натягивалась, как следует, и он то и дело расстраивался. Недовольно щуря голубые глаза, хмурившийся Бальтазар лишь усиливал сходство с родителем.
— Не получается! — воскликнул он, вновь натягивая тетиву да занимая нужную позицию. — Туго.
— Каши мало ел. Сильнее. Присмотрись и выдохни, — поправил его отец, и Бальтазар выпустил стрелу. Пролетев несколько метров, та воткнулась в землю прямо перед мишенью, и мальчик с досады опустил голову, увидев добродушную ухмылку Кирша.
— Опять мимо, — вздохнул Рогар.
У него у самого тоже пока не получалось. Лишь недавно мальчики стали преуспевать на деревянных мечах, но размахивать деревянной палкой, вовремя прикрываясь щитом, было куда легче. Им очень хотелось научиться. Научиться стрелять, драться, ездить верхом. Раскрыв поутру глаза, «старшие ножи» поочередно одолевали то Дрю, то отца, то мейстера, хвастая кузнецу Биллу об успехах. Маленькими черные лорды себя больше не считали. Особенно Бальтазар, вспоминавший о своем пусть и нечаянном, но первом убийстве.
— Покажи еще! — попросил старший мальчик Черного лорда.
— Смотри внимательно.
Рамси вытянул стрелу из колчана, висевшего на поясе. Растягиваясь в стойке, он едва удержался, чтобы не посмотреть назад, чувствуя на себе холодный взгляд Сансы. Мужчина улыбался. Горячо любимая супруга была еще более ревнива, чем он полагал, и еще большей лгуньей, чтобы себе в этом признаться. Впрочем, здесь он пожалуй был ей под стать.
— Боги издеваются надо мной, Мэри, — проговорила леди Болтон своей служанке. Нынче меланхолично настроенная она пребывала в особенном упадке сил и желаний, оттого и жизнь ее ей напоминала один сплошной фарс.