Наши уже не придут 3
Шрифт:
*1 октября 1921 года*
— И что прикажете предпринять? — спросил Жуков.
— Полковник-агза, — изрёк Исмаил Турсун. — Мы не посмеем приказывать тебе — мы пришли, чтобы ты разрешил наш спор.
— А вы не пробовали спросить мнение похищенной? — нахмурился Георгий.
— А зачем? — удивился аксакал.
— Действительно, зачем… — вздохнул Жуков. — Приведите сюда похищенную и её «жениха».
Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов,
Чтобы разубедить их, потребуется много времени, ведь в их понимании чужаки могут прийти в Синьцзян только для одного — покорить его…
Местная интеллигенция, весьма малочисленная, всё прекрасно понимает, но просвещать массы не спешит — она ещё не выработала своего отношения к происходящему.
Раньше тут было много бывших алашордынцев, бежавших из Советского Казахстана, когда там победила Революция. Затем они бежали и отсюда, вглубь Китая, подальше от красных.
Жукову не давали инструкций по поводу всех этих беженцев, но у него есть инструкции по корниловцам, которые уже определились со стороной…
В зал заседаний привели парня лет шестнадцати, судя по одежде, из дунган, а за ним завели молодую девицу примерно того же возраста.
Если верить аксакалу, эта девица, Ильхамия, была обещана одному пожилому беку, который недавно был застрелен в ходе налёта новосибирских конных егерей, но незадолго до этого её похитил вот этот парень, Мирас.
Неделю назад их нашли в горах родственники Ильхамии, которые сначала хотели прикончить Мираса, который до сих пор в синяках, но потом вспомнили, что тут, вообще-то, Советская власть, а ещё глашатаи на площадях говорили что-то о том, что самосуд отныне запрещён.
Преступников привели к аксакалам, которые, в результате эффективных действий конных егерей, обрели доселе неслыханную власть над обществом, но те отказались принимать какое-либо решение без санкции полковника-агзы.
«И никто, никто, не пошёл в милицию…» — подумал Георгий.
Мирас смотрел на него насуплено, будто не ждал ничего хорошего.
— Батбаяр, — обратился Жуков к толмачу. — Переведи мне на дунганский: Ильхамия, этот человек тебя похитил?
Батбаяр — это переводчик из 1-й дивизии НОАК, но родом он из монголов и решительно непонятно, как его записали в китайцы…
— Она же из уйгур, товарищ полковник, — покачал головой толмач. — Надо на уйгурском.
— Тебе лучше знать, — вздохнул Георгий.
Батбаяр перевёл слова полковника. Девица ответила что-то утвердительное.
— Говорит, что да, — перевёл толмач.
— Переведи: ты не хочешь быть с ним? — попросил Жуков.
— Хочу, — ответила Ильхамия, в интерпретации Батбаяра.
— Та-а-ак… — нахмурил брови Жуков. — Как это понимать?
— Я могу сказать, что думаю, товарищ полковник? — спросил толмач.
— Говори, — разрешил Георгий.
—
— Всё не так! — выкрикнул Мирас на русском.
— А-а-а, так ты на нашем говоришь, — заулыбался Георгий. — Ну, расскажи, как оно было, на самом деле…
— Я её не крал! — возмущённо заявил парень. — Мы сбежали вместе, потому что она была обещана мне ещё в день моего рождения! Её дед договорился с моим отцом, что мы с ней будем вместе, но потом её дед умер, а затем и мой отец, поэтому её отец решил, что вправе попрать договор мёртвых. Это не по закону!
— Ох… — приложил Георгий руку к лицу. — Ильхамия точно не против?
— Не против! — воскликнул Мирас.
— Я не тебя спрашиваю, — посуровел Жуков взглядом, из-за чего парень резко осёкся. — Батбаяр, будь добр, опроси эту барышню — действительно ли она желает быть с этим юношей.
— Я не юноша — я мужчина! — заявил Мирас.
— Не доводи до греха, умоляю, — попросил его Георгий. — Не забывай, с кем разговариваешь. Закрой рот и стой, иначе… Лучше тебе не знать, что иначе.
Парень покладисто умолк, а Батбаяр начал спокойный опрос девицы.
— Утверждает, будто бы не против, — пришёл толмач к заключению. — Вроде бы, точно.
Нужно было принимать решение.
— Ладно, — вздохнул Георгий. — Раз вы считаете меня наместником Ленина на этой земле, то вот вам моё решение: помолвку Ильхамии с тем покойным беком, как его…
— Алымжаном, — подсказал Батбаяр.
— Да, с Алымжаном, считать недействительной, по воле Ленина, — кивнул Жуков. — А Ильхамия и Мирас, с благословения Ленина, заключат официальный брак и с тех пор будут жить вместе. Если родственники или иные «доброхоты» посмеют как-то препятствовать их счастью и насильственно увести Ильхамию из семьи или причинить вред Мирасу, то на них обрушится гнев самого Ленина — вся мощь Народно-освободительной Армии Китая. Это моё последнее слово по этому вопросу.
— Мы лишь покорно примем твою волю, полковник-агза… — склонился аксакал Исмаил.
— Всё, аудиенция закончена, — вздохнул уже сильно уставший Жуков.
Ему скоро предстоит покинуть Синьцзян — его работа почти закончена.
Офицеры НОАК, из этнических китайцев, дунган и уйгур, уже приняли полноценное командование, так как теперь у них достаточно опыта, чтобы управлять этой махиной в виде двух механизированных дивизий.
Жуков до сих пор не чувствовал, что вот здесь, в Синьцзянской ССР, находится в своей стране. А это было именно так — Синьцзян, в результате референдума, проведённого местным Советом в крупных городах и деревнях, с 89% голосов «за», проголосовал за вступление в СССР.