Наши уже не придут 4
Шрифт:
Леонид с удовольствием отпил из стакана с «царским виски», то есть, смесью виски с «Царь-Колой», после чего вернулся к чтению «Нью Йорк Таймс».
— У нас же всё идёт по плану? — уточнил Парфёнов, зашедший в бассейн.
Кирилл и Геннадий любят дом Леонида даже больше, чем он сам. У них ведь нет собственных бассейнов и армии прислуги. Дело не в том, что им запрещают, а просто для них это не имеет особого смысла — они постоянно в разъездах, по причине особенностей работы.
— Почти, — вздохнул Леонид. — Правительство пересмотрело свой взгляд на
— А если и на стороне не будет никаких контрактов? — спросил подплывший Смутин.
— Тогда мне придётся держать свои военные компании на плаву за счёт продовольствия, — пожал плечами Леонид. — Но я думаю, что контракты будут. Я же произвожу лучшие орудия для убийства людей — небольшое уменьшение цены за единицу и желающих прикупить себе пару сотен бомбардировщиков или истребителей будет навалом…
— Ну-ну… — произнёс Кирилл, вылезший из бассейна и начавший обтираться полотенцем. — А что с лапшичкой?
— Продажи растут скачкообразно, — улыбнулся Курчевский и выпил остаток напитка в один глоток. — К-хек! Ух… Можешь писать в газетах что хочешь, но людей не обманешь. Люди чуют, что дело пахнет паршиво, поэтому закупают лапшу, как в последний день. Причём, когда в магазинах кончается двухцентовая, сметают четырёхцентовую. Жалуются, что магазины специально убирают двухцентовку с прилавков, чтобы больше брали другие классы.
— Вот погань, — поморщился Кирилл, севший на шезлонг по соседству. — Можешь замешать мне царя?
Леонид налил в чистый стакан полпальца виски и дозаправил его колой, после чего передал Смутину.
— А что поделать? — усмехнулся он. — Бизнес.
— Хреновый бизнес, — произнёс Кирилл. — Нельзя так с людьми.
— Можно и ещё не так, — покачал головой Курчевский. — Скоро увидим…
Центр запретил ему лезть в Европу — там, по-видимому, он будет работать сам. А Леониду и не хотелось лезть в дела Старого Мира, где капитал крайне традиционен и не пускает к себе чужаков. Америки ему хватит за глаза.
— А что будем делать с Гватемалой? — спросил Смутин, пригубивший напиток.
— Ничего не изменилось, — ответил на это Леонид. — Если кристерос плевать на кризис, то нам уж тем более — мы поставим Мексике нужное количество бронетехники и самолётов, чтобы эти фанатики, в конце концов, смели Гонсалеса и его режим. Но делать это мы будем постепенно и без участия «Царской стражи». Теперь это чисто коммерческое предприятие.
— А твои разногласия с «Юнайтед Фрут»? — уточнил Кирилл.
«United Fruit Company» прислало к Курчевскому своего эмиссара, который предупредил его, чтобы он не лез южнее Мексики, а также намекнул на некие «особенные связи компании в правительстве». Что бы это ни значило, Леонид чувствует за собой силу и способность сворачивать если не горы, то холмы, поэтому воспринял этот выпад очень лично.
Если до этого он не собирался трогать «объединённых
— Эти ублюдки пострадают от рук мексиканцев, а не от моих, — усмехнулся Леонид.
— Это тебе не мафия и бутлегерство, — произнёс Смутин. — Во фруктовом бизнесе и убить могут.
Посидев ещё полчасика у бассейна, под царский виски и принесённые Кармелой копчёные колбаски, Курчевский проводил Смутина и Парфёнова к машине, после чего поднялся на второй этаж, где отдыхала Кэтрин.
Беременность проходила неплохо, хотя иногда её бросало в разные крайности — Леонид ещё не научился определять, когда у неё хорошее настроение, а когда плохое.
Кармела внимательно следит за тем, чтобы Кэтрин ни в чём не нуждалась, поэтому его присутствие дома было необязательно, но желательно, потому что Кэтрин начинает чувствовать себя одиноко. В отличие от него, прислугу она за людей не считает…
Когда пришло время, Леонид облачился в свой выходной костюм и поехал на встречу с высшим менеджментом своих компаний.
По дороге он прочёл свою речь, кое-что подкорректировал, а также решил для себя, что ему нужен новый катер, попросторнее и, возможно, с полноценной кроватью и столом.
— Приветствую вас, джентльмены, — заговорил он, встав у кафедры в конференц-зале. — Я вижу на ваших лицах обеспокоенность. Я и сам очень обеспокоен, так как тоже вижу, что происходит по всей стране. Но эти неурядицы коснутся нашего бизнеса весьма условно и опосредованно. Мы не будем сокращать штат сотрудников, не будем ограничиваться в производстве, потому что мы — это реальная экономика, а не тот воздушный пузырь, раздутый жадными и бесчестными людьми, разучившимися делать настоящий бизнес!
За неделю после биржевого краха, как говорят некоторые экономисты, потеряно примерно тридцать миллиардов долларов, что лишь на два миллиарда долларов меньше, чем затраты США на своё участие в Великой войне. За неделю.
Заявление одной из газет вызвало широкую полемику в обществе, которая сейчас только разогревается — интервью экономистов разного пошиба в ключевых газетах Нью-Йорка не дают теме заглохнуть.
— И мы будем делать бизнес! — продолжил Курчевский. — Начиная от лапши, заканчивая высотными самолётами — потому что мы рождены для этого! Мистер Шульц, покажите нам график роста производства лапши быстрого приготовления…
*24 декабря 1929 года*
— … и-и-и, нет, — произнёс Авраам Иванович Слуцкий. — Вероятно, вас в бюджете уже не предусмотрено. Ваш куратор вам ничего не говорил?
— Но как же так? — удивлённо спросил Пётр Столыпин.
— Это вопросы совсем не ко мне, — развёл руками банкир. — Одно я знаю точно — в следующем году никаких поступлений не будет, ни от британского банка, ни от французского.
— Я вас понял, — кивнул Пётр и откланялся. — Рад был увидеться.