Наши уже не придут 5
Шрифт:
«Ось» — это блок, созданный не за кого-то, а против кого-то. И этот кто-то — СССР.
Да, криптожид Ленин поработал очень хорошо и оставил после себя мощную страну, имеющую амбиции международного уровня, многочисленную армию, огромное население и неплохой технический уровень. Только вот амбиции у СССР примитивные, армия его слаба, население у него — сплошь недочеловеки, а технический уровень его уступает германскому…
Достаточно одного особо мощного удара, чтобы этот колосс, считающий себя неуязвимым, рухнул и разбился в глиняные
В этом его план — операция «Барбаросса».
Англичане и французы очень напуганы стремительно растущей мощью большевиков, поэтому почти не мешают ему. Их всё ещё пугает Германия, но не так сильно, как СССР — от него угрозы гораздо больше.
Жидобольшевики, как только пришли к власти в России, некоторое время говорили что-то о том, что необходимо продолжать мировую революцию, но затем все разом замолкли. Это могло значить только одно — они всерьёз замыслили мировую революцию, а слова Ленина о том, что теперь всем большевикам нужно смотреть на Восток, являются лишь отвлекающим манёвром.
Они хотят вторгнуться в Европу, захватить её и передать во власть жидов — они уже пытались сделать это с Германией, но Адольф не позволил. Следующий их удар будет сильнее и масштабнее, поэтому нужно опередить их.
«Историческая роль германской нации, как представителя арийской расы, уничтожить большевизм и власть жидов», — подумал Адольф.
— Югославия… — произнёс фон Нейрат. — Александр I колеблется. Его пугает перспектива распространения красной чумы, но и к нашему блоку он относится с настороженностью. Нужно лишь слегка подтолкнуть его в верном направлении…
— Ты считаешь, что это возможно? — спросил Адольф.
— Я считаю, что вопрос Югославии можно решить дипломатическим путём, — ответил на это рейхсминистр. — В целом, любой конфликт можно уладить дипломатией. Я говорил и буду говорить это, мой фюрер.
— Да-да, я помню… — поморщился Адольф.
В этом он был в корне не согласен с фон Нейратом. Дипломатия — это лишь краткосрочный промежуточный этап перед полномасштабной войной. Войной за необходимое германской нации жизненное пространство, которое, как известно, нельзя получить путём переговоров.
*28 ноября 1938 года*
— Хочешь обсудить что-то или пришёл просто так? — спросил Аркадий, севший за стол беседки.
Во дворе тихо, потому что глубокая ночь. Аркадий только вернулся с работы и уже собирался ложиться спать, как ему в кабинет позвонил Лев Троцкий и попросил встречи.
— Кое-что обсудить, — ответил Троцкий и достал из кармана пальто аскетичного вида стальной портсигар. (1) — О Чехословакии.
Аркадий подал знак телохранителям — они отошли на несколько метров. Троцкого, сугубо на всякий случай, обыскали на предмет холодного и огнестрельного оружия, но это стандартная процедура, когда речь идёт о таких людях, как Немиров.
— Так, — кивнул он.
— Имею старых
— Знаю, — кивнул Аркадий.
Бенеш всё ещё в панике и лихорадочно ищет способы выхода из сложившейся ситуации, впрочем, как и советское правительство. И, естественно, пошли разговоры о том, что можно ослабить напряжение выдворением армий коммунистов из Судет — все уже начали забывать, почему они там вообще появились…
— Как вы допустили этот провал? — спросил Троцкий.
— Легко и просто, — усмехнулся Немиров. — Просчёты случаются. Впрочем, это не очень-то похоже на безвыходную ситуацию. Но я не буду обсуждать с тобой тему дипломатической работы.
— Почему? — спросил Лев. — Я народный депутат.
— Секретку ты не подписывал, — ответил на это Аркадий. — Это всё? Ради этого ты выдернул меня из дома посреди ночи?
— Не только ради этого, — покачал головой Троцкий. — Я хочу работать.
— Так работай, — улыбнулся Немиров. — Я тебе как-то мешаю?
— Ты понимаешь, о чём я, — поморщился Лев Давидович. — Мне нужна должность. Я могу быть очень полезен. Давно пора оставить наши прошлые разногласия. Я признаю, что Ильич был прав, а я ошибался. Ты это хочешь услышать?
— В чём он был прав? — уточнил Аркадий.
— Если бы Союз пошёл по пути экспансии на запад, мы бы уже давно получили полномасштабную войну, с неопределёнными результатами — в этом он был прав, — пояснил Троцкий. — Восток — вот куда нужно было идти всё это время. И вы шли, а теперь выяснилось, что это был единственный верный путь.
Немиров уже слышал, что Троцкий изменил риторику в сторону признания правоты Ленина, но не понимал, что это могло значить.
— Отказ от «Западного пути»? — удивился Аркадий. — Я читал почти все твои статьи за последние десять лет — ты просто откажешься от всего, что написал?
— Ты и вправду читал? — в свою очередь, удивился Лев Давидович.
— Мне всегда было интересно понять, как происходит процесс твоего мышления, — ответил на это Аркадий. — Особенно интересно было выяснить, почему ты, несмотря на десятки выдвинутых Владимиром Ильичом аргументов и контраргументов, никак не желал смотреть правде в глаза.
Он уже давно чувствовал, что «клиент созрел», то есть, гордыня была усмирена, а новая реальность почти принята — это ощущалось в статьях, на которые Троцкий весьма плодовит. В последних публикациях он и вовсе открыто сыплет ленинскими аргументами двадцатых годов, что было замечено не только Аркадием.
— Я переосмыслил очень многое, — вздохнул Троцкий. — Несмотря на то, что я не до конца принимаю ваше видение будущего СССР, я вижу, что ваша модель работает. А если она работает и не показывает признаков скорого краха, то это значит, что Ленин всё это время был прав, а я глубоко заблуждался.