Наши уже не придут 5
Шрифт:
Глава двадцать третья
Превосходство
*11 апреля 1939 года*
— Буду завтра, — сказал Аркадий и обнял Людмилу.
Она снова в положении, но теперь уверяет его, что вот этот ребёнок — точно последний. Аркадий ей, конечно же, верит.
Он спустился на лифте, выбросил мусор, поздоровался с соседом по подъезду, приветливо помахал рукой бабушкам на лавке,
— Привет, Володя, — поздоровался он с водителем. — А где Никита?
— Сказал, что хочет прогуляться, — ответил водитель.
Сначала он, как правило, забирал Хрущёва, а уже потом заезжал к Немирову, потому что это самый быстрый маршрут. А по дороге они, обычно, обсуждали планы на сегодняшний день.
— Он взял охрану? — спросил Аркадий.
— Само собой, товарищ генеральный секретарь, — кивнул Владимир.
— Поехали, — вздохнул Немиров.
По дороге во Дворец Советов, он смотрел на пролетающую мимо просыпающуюся Москву и думал о событиях последнего месяца.
Немцы, всё-таки, получили себе Судеты. Только теперь они официально договорились с чехословацкими нацистами, которые согласились отдать все спорные территории, то есть, Судеты и Южную Словакию, в обмен на Верхнюю Силезию и ежегодные выплаты.
Гитлер навязал Палу Пронаи довольно-таки жёсткие условия сделки: за Судеты и Южную Словакию они будут платить по 100 миллионов рейхсмарок в год, в соотношении 60 на 40, в течение 30 лет. То есть, до 1969 года, включительно.
Пронаи не прельщала перспектива платить по 40 миллионов рейхсмарок, с учётом того, что Гитлер сразу же закредитовал его под эти незапланированные расходы, но он уже видел Южную Словакию своей, поэтому согласился на не очень-то выгодные условия.
Таким образом, Чехословакия — это равноправный член «Оси», де-факто, но, пока что, не де-юре. Впрочем, это вопрос времени, когда она вступит в этот блок.
Вооружённый захват Польской республики все, кроме СССР, предпочли просто не увидеть. А это повязало Чехословакию кровью — она уже поучаствовала в переделе мира и нетрудно догадаться, что в следующий раз на что-то подобное согласиться будет гораздо легче.
В Польше царит послевоенный хаос, ведь поляки, несмотря на все предпосылки, оказали ожесточённое сопротивление. Но это было немудрено: польскую армию накачивали оружием и боеприпасами, а также бронетехникой, Франция и Великобритания, которые считали тогда, что готовят бойцовского пёсика, которого можно будет натравить на СССР. Поэтому польские солдаты, с самого начала боевых действий, не экономили боеприпасы и сражались, как в последний раз. Это он и был.
Польша — цена за пакты о ненападении, заключённые между Великобританией, Францией и Германией. Чемберлен и Лебрен использовали её, как барашка на заклание, потому что у них такая политика — жертвовать маленькими государствами, чтобы умиротворить агрессоров.
«Интересно, а если мы захотим забрать Турцию, они тоже отдадут нам её, чтобы не
Проезжая мимо Кремля и размышляя о тонкостях и гибких стандартах западноевропейской политики, он заметил Хрущёва, пружинистой походкой идущего ко Дворцу Советов.
— Володя, притормози и посигналь, — попросил Аркадий.
— О, вы уже здесь! — подошёл к машине Хрущёв.
— Залезай, — сказал ему Немиров.
Замгенсека сел в машину и положил на колени свой кожаный портфель.
— Чего это ты сегодня? — спросил Аркадий.
— Мало двигаюсь, а погода хорошая, — пожал плечами Никита Сергеевич. — Вот, решил пройтись, подумать.
— И что надумал? — усмехнулся Немиров.
— Прямо говоря, думается мне, что собирается вокруг нас какая-то странная сила, — ответил Хрущёв.
— Это как так, странная? — спросил Аркадий.
— Есть фашисты, открытые, не таящиеся, — начал объяснять Хрущёв. — А есть демократы, которые, если по совести, должны быть против фашистов. Но фашисты творят, что хотят, а демократы им, получается, не мешают. Вот это вот странно, для меня лично.
— Политика… — вздохнул Немиров.
— Какой план на сегодня? — спросил Хрущёв.
— Весь день в Верховном Совете, — ответил на это Аркадий. — Будем по кабинетам шастать, в коридорах слоняться — как всегда, будешь помогать мне ничего не делать.
Водитель усмехнулся.
— А если серьёзно? — спросил Никита Сергеевич.
— А если серьёзно, — заговорил Аркадий, — то у меня заседание с Президиумом, затем встреча со Сталиным и некоторыми наркомами, а после этого мы с тобой едем в Жуковский, смотреть, как самолётики летают.
— Я всё понял, — кивнул Хрущёв.
Они подъехали ко Дворцу Советов.
— На сегодня свободен, — сказал Немиров, вышедший из машины, водителю. — Мы тут надолго…
Владимир посмотрел на него вопросительно.
…а в Жуковский поедем с Берией, — добавил Аркадий.
— А что думаете о снятии Чемберлена? — поинтересовался Никита Сергеевич по дороге к парадному входу. — Это тоже странное дело.
— А в чём здесь странность? — спросил Аркадий.
— Чемберлен вернулся в Лондон, как победитель, — произнёс Хрущёв. — По общему мнению западной прессы, Берлинская конференция — это величайшее достижение британской дипломатии. Считай, Чемберлена. Вот он возвращается, а потом его, на следующее утро, снимают и ставят какого-то Галикарнаса.
— Галифакса, — поправил его Немиров.
— Вот-вот, — кивнул Никита Сергеевич. — Я же говорю, какого-то. Не на слуху человек — вот что удивительно. И его, считай, в председатели СНК сразу.
Они подошли к лифту. Около него уже стояли несколько неизвестных Аркадию нардепов, а также нарком здравоохранения Семашко и Долорес Ибаррури.
— Здравствуйте, товарищи, — улыбнулся им Аркадий.
— Здравствуйте, товарищ генерал-полковник, — пожал ему руку Николай Александрович Семашко.