Наши за границей
Шрифт:
— Да почемъ-же я-то знаю! Я знаю только, что вонъ этотъ паршивый болванъ, нахалъ съ усиками, не отстаетъ отъ насъ и ршительно во вс наши дла ввязывается! — раздраженно воскликнулъ Николай Ивановичъ, кивая на комми-вояжера.
— Да вдь онъ-же помогъ намъ. Черезъ него насъ пропустили.
— Не желаю я его помощи.
На подъзд стояли швейцары изъ гостинницъ съ бляхами на фуражкахъ и съ надписями названій гостинницъ.
— «Отель де Рюсси»… — прочелъ Николай Ивановичъ по-французски у швейцара на фуражк и воскликнулъ:- Слава Богу! Наконецъ-то хоть здсь есть русская гостинница! Почтенный! Эй! забирай
Швейцаръ бросился забирать вещи супруговъ, Но на вопросъ отвчалъ:
— Comprends pas, monsieur.
— Какъ? Швейцаръ изъ гостинницы «Россія», да не говоришь по-русски? Вотъ это ловко! Какая-же посл этого Россія?!
— Вдь это швейцаръ, а въ гостинниц, можетъ быть, и говорятъ по-русски, — вставила свое слово Глафира Семеновна. — Пойдемъ.
Они пошли за швейцаромъ. Швейцаръ привелъ ихъ къ карет, посадилъ ихъ туда и вскочилъ на козлы. Карета помчалась по широкой улиц съ большими срыми домами, завернули за уголъ и тотчасъ-же остановилась y подъзда. Супруги не хали и трехъ минутъ.
— Только-то? Ужъ и пріхали? — удивленно проговорилъ Николай Ивановичъ, вылзая изъ кареты. — Не стоило и хать. Пшкомъ-бы дошли. Черти! Вдь нарочно морочатъ людей, чтобы сорвать за карету по два франка съ пассажира!
— Да ужъ выходи. Полно теб ворчать изъ-за четырехъ франковъ. На кутежъ въ Париж семисотъ, шестисотъ не жаллъ, — попрекнула его Глафира Семеновна.
LXXVII
Гостинница «Россія», одна изъ роскошныхъ гостинницъ въ Женев. Супруги вошли въ подъздъ гостинницы, и начался обычный перезвонъ. Швейцаръ позвонилъ въ большой колоколъ, гд-то откликнулся маленькій, зазвенли электрическіе звонки. Откуда-то вынырнулъ оберъ-кельнеръ во фрак и съ карандашомъ за ухомъ, съ лстницы бжалъ просто кельнеръ съ салфеткой въ рук, появился мальчишка въ синемъ пиджак съ галунами на воротник и со свтлыми пуговицами. Передъ супругами со всхъ сторонъ кланялись и приглашали ихъ наверхъ, бормоча и на французскомъ, и на нмецкомъ языкахъ.
— Кто-же здсь, однако, изъ васъ говоритъ по-русски? — спрашивалъ Николай Ивановичъ, поднимаясь вмст съ женой по лстниц. — Руссишъ… рюссъ шпрехенъ.
Оказалось, что въ гостинниц никто не говоритъ по-русски.
— Ну, Россія! Какъ-же вы смете называться Россіей! Вдь это-же обманъ. Къ вамъ дутъ, чтобы пользоваться русскимъ языкомъ, а здсь ничего этого нтъ.
Комнату они заняли въ восемь франковъ. Комната была роскошная. Оберъ-кельнеръ, показывая ее, очень расхваливалъ видъ изъ оконъ.
— Передъ глазами вашими будетъ Женевское озеро и нашъ снговой Монбланъ, — подводилъ онъ супруговъ къ окнамъ.
— Насчетъ видовъ-то намъ — Богъ съ ними. Потомъ разсмотримъ, — отвчалъ Николай Ивановичъ. — А вотъ нельзя-ли чего-нибудь буаръ и манже а ля рюссъ. Тэ а ля рюссъ можно? Тэ авекъ самоваръ.
— Oh, oui, monsieur… — поклонился оберъ-кельнеръ, сбираясь уходить.
— Стой, стой… Вотъ еще… Пріхали въ Швейцарію, такъ надо швейцарскаго сыру попробовать. Фромажъ швейцаръ апорте.
— Fromage de suisse? — поправилъ его оберъ-кельнеръ — Oui, monsieur.
Черезъ четверть часа супруги умылись, причесались и явился чай, отлично сервированный, съ мельхіоровымъ
— Вотъ это отлично! Въ первый разъ, что мы заграницей здимъ, по-человчески чай подали! Нтъ, швейцарцы-они молодцы! Бьянъ, бьянъ, — сказалъ онъ кельнеру, показалъ на чай и потрепалъ кельнера по плечу.
Кельнеръ почтительно поклонился и съ улыбкой удалился.
— И прислуга какая здсь чистая. Вся во фракахъ. Не чета нашему парижскому корридорному въ бумажномъ колпак и войлочныхъ туфляхъ, — прибавила Глафира Семеновна.
— Смотри-ка, и медку подали. Знаютъ русскій вкусъ, — указалъ Николай Ивановичъ на медъ. — Одно только, подлецы, не говорятъ по-русски.
Онъ прежде всего схватился за сыръ, но сыръ былъ преплохой.
— Да неужто это швейцарскій сыръ? Вотъ сыромъ такъ опростоволосились. Совсмъ безъ остроты. Это нашъ русскій мещерскій сыръ, а вовсе не швейцарскій.
— Да, наврное мещерскій, — отвчала Глафира Семеновна. — вдь ты спрашивалъ, чтобъ все было по-русски, а ли рюссъ, — вотъ они русскій сыръ и подали.
— Ну, вотъ… Я явственно сказалъ, чтобъ фромажъ швейцаръ… Нтъ, ужъ, должно быть, здсь такъ ведется, что сапожникъ всегда безъ сапогъ, а портной съ продранными рукавами. Хорошій-то сыръ, врно, только къ намъ въ Россію отправляютъ.
Напившись чаю, супруги пріодлись и отправились обозрвать городъ, но лишь только они вышли на лстницу, какъ носъ съ носомъ столкнулись съ комми-вояжеромъ. Въ глянцевомъ цилиндр, въ желтыхъ перчаткахъ онъ стоялъ и съ улыбкой приподнималъ шляпу. Николай Ивановичъ отвернулся.
— Тьфу, ты пропасть! И здсь… Вотъ навязался-то! Какъ бльмо на глазу торчитъ, — пробормоталъ онъ съ неудовольствіемъ. — Да это нахалъ какой-то.
Развеселившійся было Николай Ивановичъ опять. надулся.
Внизу супруговъ встртилъ оберъ-кельнеръ и съ почтительнымъ наклоненіемъ головы сказалъ по-французски:
— У насъ табль-дотъ… Завтракъ въ часъ и обдъ въ пять часовъ. Ежели сдлаете намъ честь, то потрудитесь записаться заране.
Глафира Семеновна перевела мужу слова оберъ-кельнера и произнесла:
— Что-жъ, пообдаемъ здсь. Здсь долженъ быть хорошій обдъ.
— Чтобъ опять съ вашимъ комми-вояжеромъ встртиться? Не желаю-съ, совсмъ не желаю, — огрызнулся Николай Ивановичъ на жену. — Лучше въ самой паршивой закусочной пообдаю, да чтобы съ нимъ не встрчаться, — вотъ онъ мн до чего надолъ!
LXXVIII
Женева, половина жителей которой состоитъ обыкновенно изъ чужестранцевъ, осенью бываетъ пуста, путешественники въ нее вовсе не заглядываютъ, проживающіе въ ней богатые иностранцы перебираются на берега Средиземнаго моря. Такъ было и въ данное время. Улицы были безлюдны, рестораны, кофейни и лавки безъ покупателей. Хозяева стояли на порогахъ, отъ нечего длать покуривали и позвывали. Гуляющихъ совсмъ было не видно. Кое-гд виднлись прохожіе, но они спшили дловой походкой. Первое время супруги даже не видли и экипажей на улиц, не видать было и ломовыхъ извозчиковъ. Все это несказанно поразило супруговъ посл парижскаго многолюдія и выставочной и бульварной толкотни.