Наши за границей
Шрифт:
Николай Ивановичъ вздохнулъ.
— Вотъ такъ фунтъ! Да неужели я былъ такъ пьянъ?
— Слово «мама» не выговаривалъ. Потомъ вы внизу y насъ въ гостинниц какое-то зеркало бутылкой разбили, такъ и за него надо заплатить.
— Господи Боже мой! — ужаснулся Николай Ивановичъ, покрутилъ головой и съ жадностью началъ пить холодную воду, наливъ ее въ стаканъ изъ графина.
LXXI
— Что-жъ вы истуканомъ-то стоите и, какъ гусь, съ одного воду глотаете! —
— Сейчасъ, ангелъ мой, сейчасъ, — робко отвчалъ тотъ. — Вдь я только что всталъ, надо попить чайку и сообразить немного. Наонецъ вдь и ты, я думаю, хочешь пообдать.
Ему было очень неловко смотрть въ глаза жен, онъ съ удовольствіемъ-бы куда-нибудь спрятался съ ея глазъ, но вотъ бда: комната была всего только одна, и спрятаться было некуда, кром какъ на кровать за альковъ, а лежать ему не хотлось. Онъ закурилъ папироску и слъ на диванъ передъ круглымъ столомъ. И опять раздался возгласъ супруги
— Чего-жъ вы разслись-то! Кипятите-же себ воду и заваривайте чай, ежели хотите пить чай. Да скоре. И таганъ, и чайники мн нужно убирать въ дорожный сундукъ. Вдь это наши вещи, не оставлять-же ихъ здсь.
— Голубушка, сдлай ужъ мн сама чай. Я къ этому какъ-то неспособенъ. Да и не мужское это дло.
— Такъ, такъ. А мужское дло, стало быть, шляться ночью по разнымъ вертепамъ и обниматься со всякими встрчными мерзавками! Я и укладывайся, я и чай приготовляй.
— Ну, полно, брось. За твою доброту я теб какой хочешь подарокъ сдлаю. Вотъ въ обратный путь подемъ, по дорог остановимся гд-нибудь, и что хочешь себ покупай.
Глафира Семеновна слегка улыбнулась.
— Скажите, пожалуйста, какая Лиса Патрикевна! — сказала она. — Да вотъ еще что знайте… Старой доргой обратно я ни за что не поду, до того она мн опротивла, когда мы путались по разнымъ Диршау и Кенигсбергамъ. Это значитъ опять нигд ни попить, ни пость безъ телеграммы. Нмецкая путаница мн до смерти надола. Есть другая дорога. Я встртилась сегодня въ Луврскомъ магазин съ одной русской дамой, и она мн сказала и даже на записк написала. Мы подемъ черезъ Швейцарію на Вну и изъ Вны прямо въ Петербургъ. Вотъ записка. Садиться въ вагонъ надо на Ліонской желзной дорог и братъ билеты до Женевы, а изъ Женевы до Вны и оттуда прямо на Петербургъ.
— Какъ хочешь, милочка, какъ хочешь, такъ и подемъ, — согласился Николай Ивановичъ и, поймавъ руку жены, поцловалъ ее. — Только долженъ теб сказать, что ежели хочешь избжать нмцевъ, то вдь и въ Вен нмецъ.
— Все равно. Все-таки это другая дорога. А русская дама, съ которой я познакомилась, говоритъ, что эта дорога будетъ не въ примръ лучше и пріятне, что кондувторы набраны изъ братьевъ славянъ и даже по-русски понимаютъ. Дама также говоритъ, что прозжая мы увидимъ швейцарскія и тирольскія
— Хорошо, хорошо.
Глафира Семеновна стала приготовлять чай.
— Зовите-же гарсона и требуйте, чтобы намъ дали что-нибудь пость. Надо торопиться. Я справилась. Поздъ идетъ въ семь часовъ вечера, а теперь ужъ три часа, — торопила она мужа.
Николай Ивановичъ, видя, что жена переложила гнвъ на милость, нсколько оживился, просіялъ и позвонилъ въ колокольчикъ. Явился корридорный въ войлочныхъ туфляхъ и бумажномъ колпак, остановился въ дверяхъ и улыбнулся, смотря на Николая Ивановича.
— Ca va bien, monsieur? — спросилъ онъ, подмигивая ему, и, указывая на расцарапанную свою руку, сказалъ:- C'est votre travail d'hier.
— Глаша! Что онъ говоритъ? — спросилъ Николай Ивановичъ.
— А вотъ указываетъ, какъ ты ему вчера руку расцарапалъ, когда онъ тебя вводилъ наверхъ Николая Явановича покоробило.,
— Ну, ну… Поди, и самъ обо что-нибудь расцарапался. Такъ закажи-же ему, что ты хочешь, — обратился онъ къ жен.
— Ну вулонъ манже, — сказала она корридорному.
— У насъ табльдотъ въ шесть часовъ, мадамъ, а завтракъ теперь уже кончился, — далъ отвтъ корридорный.
Оказалось, что ничего получить нельзя, такъ какъ по карт въ гостинниц не готовятъ, а приготовляютъ только два раза въ день въ извстные часы завтракъ и обдъ.
— Ну, гостинница! — воскликнула Глафира Семеновна. — Длать нечего, будемъ закусками и черствымъ жаркимъ питаться. У насъ есть остатки гуся и индйки отъ третьяго дня.
Она велла гарсону подать только сыру и хлба и прибавила:
— Алле и апортэ ну счетъ. Вотъ какъ счетъ по-французски — ршительно не знаю. Ну компренэ: счетъ? Счетъ. Комбьянъ ну девонъ пейэ пуръ ту? Ну партонъ ожурдюи.
— Ah, c'est l'addition de tout ее que vous devez. Oui, madame.
Корридорный исчезъ и явился съ сыромъ, хлбомъ и приборомъ для ды.
— Mal `a la t^ete? — спросилъ онъ Николая Ивааовича, видя, что тотъ потираетъ рукой лобъ и виски.- C'est toujours comme `ea, quand on prend beaucoup de vin le soir.
— Смотри-ка, до чего ты себя довелъ: слуга въ гостинниц и тотъ насмхается, что ты вчера былъ пьянъ, спрашиваетъ, не болитъ-ли у тебя голова, — сказала Глафира Семеновна.
— Онъ? Да какъ онъ сметъ! Комъ!
И Николай Ивановичъ, поднявшись съ дивана, сверкнулъ на слугу глазами и сжалъ кулаки. Слуга выскочилъ за дверь.
Супруги принялись за ду, но у Николая Ивановича посл вчерашняго кутежа не было никакого аппетита. Онъ только пожевалъ немного сыру и принялся за чай. Глафира Семеновна одна уписывала черствую индйку и куски гуся.
— Что-жъ ты ни шь? — спросила она мужа.
— Не хочется что-то.
— Ага! Будешь еще пьянствовать!
— Да ужъ не попрекай, не попрекай.