Насилие над разумом
Шрифт:
Со времен Ренессанса и появления современной науки, сам ученый вынужден все больше отступать к своей технологической матке — к своей лаборатории, к своим исследованиям, к своему креслу. Он сделал это для большей интеллектуальной концентрации, но в результате он постепенно все больше изолируется от живых людей - незаметно. Только в прошлые десятилетия, ученые начали все больше соприкасаться с социальными проблемами, частично, они были вынуждены так сделать благодаря развитию социальных наук.
Из своего волшебного уголка ученый изучал, как управлять и диктовать миру условия с помощью его изобретения. Все больше населения завлекалось идеей удаленного управления. Арсенал кнопок и устройств приводит нас в выдуманный
Постоянная отдушина в работе, посредством которой мы не только возвеличиваем свою агрессию, но также и совершенствуем и реставрируем наши инстинктивные цели, чрезвычайно подвергается опасности технической автоматизации. Существует близкое отношение между ритмом работы и ритмом созидания. В мире простого досуга и недисциплинированной работы, наши распущенные инстинкты снова пошли бы на пользу. Это попеременное чередование работы и досуга, которое совершенствует наше наслаждение досугом.
На конференции в Нью-Хейвене, спонсируемой Обществом Прикладной Антропологии, на тему эффектов автоматизации рабочих[1], было сказано, что главная жалоба рабочих была на то, что увеличение психического напряжения вытеснило физическую усталость. Напряжение от наблюдения и управления машинами делает человека нервным, он постепенно развивает чувство, что машина управляет им вместо него
Некоторые из моих пациентов смотрели на машины, как на нечто живое, опасно живое, потому что у машин к человеку, который их использовал, не было ни любви, ни других чувств. Опасный парадокс от повышения уровня жизни состоит в том, что стимулируя праздность, он стимулирует безделье и лень. Если разум не готов заполнить досуг новыми задачами и новыми стремлениями, новыми инициативами и новыми действиями, то разум впадает в спячку и становится автоматом. Бог автоматизации пожирает своих собственных детей. Он может сделать из нас узкоспециализированных примитивов.
Так же, как мы постепенно заменяем человеческий труд машинами, мы таким же образом постепенно заменяем человеческие мозги механическими компьютерами и этим увеличиваем чувство непригодности у человека. Мы начинаем изображать разум как компьютер, как последовательность электрохимических импульсов и действий. Мозг - это часть тела; его структура и его действия можно изучить и исследовать. Но разум - это совсем другая вещь. Это не просто сумма физиологических процессов в мозге; это уникальный, творческий аспект личности человека.
Если мы не наблюдаем за собой, если мы не увеличиваем знания серьезных проблем, которые наши технологии принесли нам, все наше общество может превратиться в своего рода супер автоматизированное государство. Любой крах морального самоосознания и индивидуального ощущения человеком своей ценности, делает всех нас более уязвимыми для психического подчинения.
Нацистская Германия показала нам ужасный пример полного крушения всех моральных оценок. Расовое преследование и убийства, стали в СС своего рода моральным правилом.
Все это звучит экстремально. Но факт остается в том, что любое влияние - открытое или скрываемое, хорошо или плохо задуманное, уменьшает нашу бдительность, нашу возможность видеть действительность, наше желание быть активными, подвижными индивидуальностями, принимать на себя ответственность и мужественно встречать опасности, требует от нас некоторого участия нашей человеческой сущности, нашего качества, которое борется за свободу и демократическую зрелость.
Принудительное психическое вмешательство, осуществляемое тоталитаристами, предумышленно и политически вдохновленно, но психическое
Любое влияние, которое уничтожает человека, может уничтожить целое общество.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ВТОРЖЕНИЕ АДМИНИСТРАТИВНОГО МЫШЛЕНИЯ
Так как общественная жизнь усложнилась, между человеком и его целями развилась новая группа посредников. Теперь это не древний священник, который посредничает между человеком и своими богами, между человеком и его внешними полномочиями, теперь это группа администраторов, частично начавшая работу по вмешательству между человеком и правительством. Сегодня есть посредники между человеком и начальником, между художником и обществом, между фермером и рынком, посредники между всем. Административный разум рождается, часто доминируя над социальным поведением человека и разнообразными контактами человека, ввергая его в сложную деятельность и манию, далеко за пределами спонтанного поведения.
Все эти связи, строгие бюрократические и полезные административные, оказывают влияние на поведение человека и часто могут затуманивать его свободомыслие. У меня есть особая причина для развития в книге темы о насилии над разумом, потому что эта проблема посредничества между человеком и его поступками и мыслями, существует как в нашей форме демократии, так и в тоталитарных странах. Обе половины мира охвачены проблемой, как им собой управлять. Простой метод управления нами и нашим миром, может стать угрозой свободному развитию человека - и это может не зависеть от идеологии, которой придерживается администрация. У нас нет такой же свободы выбирать управляющих нами официальных лиц, как мы выбираем понравившийся магазин или своего доктора. Пока официальное лицо главное, мы находимся в его бюрократической власти.
Административное мышление
Сегодня администраторы не могут выполнять свою работу адекватно, в рамках простого знания о людях и нациях, которые подчинялись правительствам в предыдущие периоды времени. Если наши лидеры не смогут принять во внимание иррациональные силы внутри себя, внутри других людей и наций, их с легкостью унесет в водоворот массовых эмоций. Если они не смогут научиться признавать, что их частное или официальное поведение, часто отражает их предубеждения и иррационализм, они не смогут справляться с часто неожиданными предубеждениями других людей. Если они, к примеру, не воспринимают парадоксальную стратегию тоталитаристов, скрытую за вводящим в заблуждение эзоповым языком, они не смогут противостоять холодной войне. В нашу эру запутанных человеческих отношений, психологическое знание стало необходимостью.
Понимают ли, к примеру, наши чиновники на службе, полностью провокационную тоталитарную стратегию клеветы и очернения и способны ли они с ней соответственно обращаться? Понимают ли они, что простое официальное опровержение никогда не имеет такого сильного эффекта и воздействия, как изначальное обвинение, что обычно вписывается в стратегию обвинителя? Очевидно, что они не понимают, поскольку многие все еще используют простые официальные опровержения в качестве защиты от тоталитарной обвинительной стратегии, когда фактически ее можно победить, только ответным разоблачением и высмеиванием самих основ этой техники.