Наследие чародея (Изавальта - 1)
Шрифт:
Вокруг не было слышно ни звука - только его собственное яростное дыхание. Ветки хлестали Калами по бокам, царапали голову, но все это абсолютно бесшумно. Мысли крутились в одном и том же отвратительном ритме: одурачен, одурачен, одурачен...
Зарычав, Калами бросил фальшивую Бриджит на землю. Теперь она валялась на траве, словно труп... Да что там "словно". Фальшивый румянец на щеках подделки становился все слабее. Ну уж нет! Сейчас он вспорет это тело, вскроет его, выпотрошит изнутри и выяснит, что за заклятье в нем скрывается. А потом оставит
Калами выхватил кинжал и занес его над призраком. Он одурачен, одурачен, одурачен...
"Если только ты сам себя не одурачил".
Эта мысль остановила его руку. Одурачен, одурачен, одурачен пульсировало в голове с каждым ударом сердца. Но кем? Каким образом? Все поплыло у Калами перед глазами. Он заблудился, обманут, запутался в собственных сетях, в сетях, расставленных другими, и маска слоями облезает с его лица, чтобы он потерялся...
Бриджит - а может, ее призрак - зашевелилась. Он уставился на нее - на него?
– в ужасе вытаращив глаза.
"Погоди-ка, погоди! Не смей терять самообладание. Ты должен выдержать!!!"
Калами с силой сжал рукоять кинжала, но тот металл, который можно было взять с собой в Безмолвные Земли, не мог защитить своего владельца от чар этого мира.
"Одурачен, одурачен, одурачен!"
Калами осторожно провел лезвием по обнаженному горлу призрака. По коже поползла красная нить, послышался вздох удивления и боли.
Кровь - яркая, красная кровь - выступила из неглубокого пореза. Калами содрогнулся: у призраков нет крови. Он поспешил спрятать кинжал в ножны, весь дрожа при мысли о том, что он чуть было не натворил.
Калами осторожно поднял Бриджит и крепко прижал ее к груди. Ясеневая палочка дожидалась поодаль, но стоило Калами сделать первый шаг, как она снова припустила по лесу. Этому проводнику можно было доверять, ведь это было его творение. Калами старался держать себя в руках так же крепко, как держал Бриджит. Где-то там, впереди, бежит река. Ее течение приведет его обратно, в мир живых. Там есть звуки и запахи, свет и тепло. Вот она, цель, вот к чему он стремится и душой и сердцем. Всеми силами души, сердца и измученных легких Калами пытался превратить эту цель в нечто осязаемое.
Наконец деревья поредели и перед Калами заблестела коричневая гладь реки, протянувшейся меж поросших мхом берегов. Не желая больше сдерживаться, он завопил от радости и побежал - тяжело и неуклюже, пока вода не коснулась его сапог. Деревья вокруг превратились в бесформенные тени, и стало холодно. Калами закрыл глаза, а потом вновь открыл.
Он стоял на берегу замерзшего ручья, который впадал в большую реку, что течет к Выштавосу, зимнему дворцу императорской семьи. Неподалеку грызла удила и нетерпеливо била копытом лошадь, привязанная к иве.
Не обращая на нее внимания, Калами стал на колени, и Бриджит соскользнула на снег. Он торопливо расстегнул свой плащ и укрыл ее. Бриджит была слишком бледной и слишком холодной. Калами приложил руку к ее
От его прикосновения, а может, от зимнего холода Бриджит очнулась и открыла глаза.
– Сны, - пробормотала она, глядя на него невидящими, но тем не менее ясными глазами.
– Какие странные сны...
– Да, это всего лишь сны, - ласково сказал Калами, закутывая ее в плащ.
– А утром ты проснешься. "Проснешься - и будешь моей, проснешься - и наполнишь мои грезы, Бриджит Ледерли".
Сейчас она показалась ему прекрасной. Время, проведенное в Землях Смерти и Духов, сделало ее черты тоньше и благородней. Впервые он увидел ее восемь лет назад - глазами сгорающего от желания юноши по имени Кьости, и видел в ней просто тоненькую девушку, которой можно заговорить зубы, чтобы затащить в постель. Второй раз он видел ее сам, в темноте безлунной ночи возле озера, и был ослеплен силой, которая бесконтрольно и бессмысленно изливалась в невосприимчивый мир. А когда он вернулся в третий раз и увидел, как она стоит над ним, вытащив его из смертоносного озера, она показалась ему крепкой простолюдинкой, загрубевшей от тяжелой работы.
Но теперь, на грани жизни и смерти, она казалась такой хрупкой, словно в ней не осталось ничего материального - только сила души, поддерживающая биение жизни. Вероятно, эти черты можно усилить... И если так, то, когда он будет стоять за троном Изавальты, она будет не просто служанкой...
Калами улыбнулся и прижал Бриджит к сердцу.
Глава 10
Медеан разглядывала тучного человека, стоявшего перед ней на коленях на черно-белых мраморных плитах аудиенц-зала. Ярко-желтые шелковые портьеры, которые были призваны создавать в зале солнечную и гостеприимную атмосферу, придавали желчный оттенок и без того болезненному лицу посетителя. Из-под головного убора, расшитого драгоценными камнями, стекали капли пота.
– Нижайше благодарю Ваше Величество за любезно предоставленную аудиенцию, - отдуваясь, прохрипел он.
Медеан кивнула и жестом приказала слуге принести стул.
– Присаживайтесь, лорд-мастер Уло, - произнесла она, опускаясь в квадратное кресло с резными ножками в форме орлиных лап, сжимающих плоды граната. Кивок фрейлинам - и секретарь приказал им отвернуться и не прислушиваться к дальнейшей беседе.
– Я вас слушаю.
Гость не без труда поднялся на ноги и уселся на резной стул с мягкой обивкой, жалобно скрипнувший под этим грузом.
– Царственная госпожа! Я прибыл сюда, чтобы доказать свою преданность трону Вечной Изавальты. Я здесь, чтобы покорнейше просить вас прислушаться к моим словам. Я...
Медеан нетерпеливо взмахнула забинтованной рукой, прерывая неуемный поток красноречия:
– Ближе к делу, лорд-мастер. Вы ведь знаете, я не слишком терпелива к посланникам из Казатана.
У Медеан и вправду от одного вида этого человека зачесались руки под повязками, но она пока не ощущала необходимости говорить ему об этом.