Наследие эльфов
Шрифт:
– Теплота, свет и любовь могут усыпить ненависть, однако совсем уничтожить ее нельзя. Раз родившись, она будет существовать вечно, – тем временем продолжал эльф. – Поэтому достаточно любой ерунды – малейшей искорки, чтобы она вспыхнула с новой силой. Ненависть просыпается в земле, в воде, в воздухе, в деревьях, в животных и… – скосив глаза на Герна, он улыбнулся и вытащил из-за спины тонкое мерцающее серебром лезвие катаны, – в нас.
Гул стал громче, и черная тень перемахнула через овраг, закрыв собой солнце. Через мгновение солнце снова заиграло на заиндевевшей
Истошный вопль потряс все вокруг, заставив тяжелые снежные шапки падать с деревьев. Неопределенное существо металось по поляне рядом с оврагом. Неопределенным оно было потому, что, казалось, само не могло решить, кто оно. Облик создания постоянно менялся, сочетая в себе черты разных животных. При этом менялся и его размер.
На спине у этой аморфной массы на корточках сидел Эд, удерживаясь при помощи катаны, воткнутой в холку животного.
Внизу у ног чудовища на четвереньках, словно на низком старте, стоял Герн, не сводя с него расширившихся, похожих на два золотых зеркала, глаз.
Вил надежно устроился на толстой ветке дерева над оврагом. Встав на одно колено, он натянул тетиву длинного лука, целясь существу в глаз. Это было непросто, так как глаза у монстра то исчезали, то появлялись в самых неожиданных местах.
– И что ты думаешь об этом красавце?! – крикнул Эд, болтаясь на спине чудовища. – Я слышал, ты был лучшим охотником востока!
– Кродховаши! – отозвался Герн, ловко уворачиваясь из-под ног скотины.
– Чего-чего?
– Ничего-ничего. Ты абсолютно прав, эта ненависть еще не нашла свою форму. Как трофей эта штука совершенно бесполезна, так что я по правде не очень себе представляю… – он снова увернулся, на этот раз из-под копыт, – что с ним делать.
– Ну вообще-то… – Эд явно получал удовольствие от происходящего, – не оформившуюся ненависть принято давить осознанной любовью и всепоглощающим смирением. Это работа для друида, но у нас нет на это ни сил, ни времени. Так что мы делаем стрелы из специально выращенных веток Старшего Дерева. Оно здесь единственное, кто еще видел, как Ард и Верд любили друг друга на этой горе. Давай покажи нам класс, лучник.
Герн посмотрел вверх, на сосредоточенное и напряженное лицо Вила, стоящего на ветке. Можно ли сделать так, чтобы Кродховаши перестал метаться или хоть немного замедлить его? Такая штука легко отбрасывает лапы, хвосты и даже головы – так что держать ее бесполезно. Единственным надежным способом, известным Герну, было подобрать мелодию, которая бы понравилась зверю, но… флейту он оставил дома…
Где-то на границе сознания промелькнули соображения об объеме чудища, полярности его ауры, запахе, частоте перевоплощений и наиболее часто принимаемых формах, и из этого сама собой пришла мысль о необходимой высоте звука…
Герн свистнул. Монстр на мгновение замер, перестал превращаться, точнее остановился на середине превращения (получилось нечто среднее между лошадью и жабой) и стал медленно поворачиваться к Герну.
Однако этого оказалось достаточно. В следующие несколько мгновений шесть стрел проткнули все
Эдви мягко приземлился в снег.
– Подумать только, а ведь при других обстоятельствах это могло стать эльфом, – сказал он.
– При других обстоятельствах, – Вил тоже спрыгнул с ветки, – мы сами могли бы стать этим.
– Вы о чем вообще? – не без раздражения спросил Герн.
– Разве ты не знаешь? – Эд спрятал катану в ножны, укрепленные за спиной на поясе горизонтально. – Говорят, что и альвы, и эльфы – это слезы богов. И хотя все меняется так же, как меняется русло Потока, они не утратили способности плакать… Но существам Тьмы не дают имен – они считаются демонами вне зависимости от того, те ли это, кто плачет, или те, кто родился из их слез.
Герн фыркнул, ему отчего-то стало очень смешно и одновременно грустно:
– Диалектики. Вы всегда упражняетесь в философии во время драки?
– Ну… – Эдви взглянул из-под ладони на солнце. – Стараемся по возможности. Это помогает.
– Помогает в чем?
– Унять жажду крови. – Вил повесил лук на спину. – Идем, нам все еще нужно собрать стражей и предупредить посты.
Лоркан переступила через тело, обвела взглядом стены с уже запекшимися кровавыми надписями, достала трубку. На ней была кожаная куртка с гербом лесной стражи и штаны для верховой езды.
Рурлаф и Лоувейн уже дымили вовсю, так что сладковатый мерцающий дым окутывал все вокруг, гася краски, смягчая очертания и делая улицу какой-то нереальной.
– И они сделали штаб в таком месте? – поморщилась Лори. – Смерти твоей хотят?
– Ну… – хмыкнул альв, не выпуская из зубов трубку. – Теперь, когда ты сказала… этого нельзя исключать. Но ты ведь и сама этого хотела всего пару часов назад.
Лоркан тоже хмыкнула и толкнула тяжелую створку, закрывающую вход в подворотню.
– Это было не всерьез. Как бы там ни было, неважно, кто из нас выживет, а кто умрет. Ведь мы – всего лишь кучка идиотов, верящих в лучший выход, которого нет, – она повернулась к спутникам. – Иногда я думаю, что когда мы просто убивали друг друга, было лучше для всех, и жертв было меньше.
– Что-то не нравится мне здесь обстановка, – почти пропел Вил.
Они стояли на краю поляны, в противоположном конце которой висел мальчик лет семи, пришпиленный за одежду к дереву стрелами.
Эльфов видно не было, однако и для Герна, и для его спутников было очевидно, что на окрестных деревьях их около десятка.
– А ты что думаешь? – спросил Герна Эд, наблюдавший эту сцену с видом ценителя живописи.
Но Герн не думал. Подходя к этому месту, он почуял тысячи запахов и уловил сотни разных колебаний аур. И когда все это сложилось в одну картину, на размышления просто не осталось времени, потому что следующим, что он услышал, был звук натягивающейся тетивы.
– Придурки! Нет! – крикнул он.