Наследие Санторо

Скариани Аделина

— Тебе не нужно ничего обо мне знать, мусор. — Последнее слово, будто напоминание о её положении, было произнесено с нажимом, издевкой. — Или попав в десятилетнее будущее, ты себе уже что-то нафантазировала? Ты ведь оказалась в Варии? Я прав?

Молчание и взгляд в сторону — всегда подтверждал очевидное лучше любых слов Лины. И правда, она расслабилась, узнав, что жива спустя десять лет. Не говоря уже о том, где она очутилась.

— Не сильно раскатывай губу. Мне плевать, где ты и кем ты будешь через десять лет, сейчас, в эту минуту ты здесь никто. Хочешь готовиться к своему будущему, изучай Саваду Тсунаеши.

— При

чём тут он? — Лина даже из оцепления, вызванного столь желанным голосом, вышла.

— При том, что в следующие мусорные жены он возьмёт тебя. Что глазёнки выпучила? Думаешь, как ещё ему законно получить Наследие Санторо?

Лина, открыв рот, сипло прохрипела вместо ответа, голос спёрло вместе с дыханием. Она не желала верить в этот бред.

— Я ему его так отдам!

— Хах! — зловещий смешок вырвался на секунду, а после смех Занзас пророкотал безумным, пронёсшимся эхом по комнате хохотом. Понадобилось время, чтобы мужчина успокоился, прижав ладонь к губам, смотря в подрагивающие очертания женщины в темноте. Он готов был поклясться, что сейчас она стоит красная как рак, сжимая кулаки.

— Сними уже розовые очки, женщина.

— Это неправда! — вибрирующим голосом воскликнула Лина, кинувшись к столу. — Савада никогда со мной так не поступит!

— Этот малолетний мусор — да, а вот управляющая им верхушка, очень даже, в лице внешнего советника и серого кардинала Вонголы.

— Бред какой-то! Я вернулась в Варию не для того, чтобы меня оскорбляли и заставляли слушать этот бред!

— Тебя никто сюда насильно не тащил, ты сама поехала с нами.

— Ты же сам, — прорычала Лина, резко перейдя на ты, ощерившись, — не давал мне поговорить с Вонголой, боясь, что я упаду в объятья Савады, плача о том, что злой босс Варии меня изнасиловал! Испугался, что тебя обяжут жениться на мне, а теперь пытаешь всю грязь вылить на Саваду!

— Заткнись! — рявкнул Занзас вместе с обрушившейся молнией, осветившей вспыхнувшее гневом лицо. Она попала прямо в точку. — Ты ещё не знаешь, что такое настоящее изнасилование!

— Ты не смеешь со мной так обращаться! Я не безродная шавка! Я не мусор и не женщина! У меня есть имя — Аделина Санторо, я законнорожденная дочь Шестого босса Санторо! И я уверена на все сто процентов, что ты не дал бы мне остаться в Вонголе! Я не знаю, в какую игру ты играешь, что за интриги плетёшь и что задумал, делай, что хочешь! Но если уж взялся за чёртово дело, доведи его до конца, не пытаясь каждый раз унизить меня, будто это повысит твою нестабильную самооценку!

Дыхание сбилось, тело било лёгкая дрожь после эмоционального потока, обрушившегося лавиной, которая накрыла с головой ушатом холодной воды. Но когда волна откатила назад, пришло осознание и понимание того, что обратно брошенных слов не воротишь. Что сказано, то сказано. Пускай и искреннего, но много лишнего. Аделина дёрнулась назад, когда очередная тихая молния осветила лицо итальянца — горящий животным инстинктом взгляд исподлобья и прочерчивающиеся шрамы, что словно выпущенные звериные когти, тянулись по лицу тёмными царапинами. Что именно его задело настолько, что проявились знаменитые шрамы? Или всё вместе?

Санторо приоткрыла уста, уже чтобы прокричать извинения, но не успела. Занзас рассёк комнату одним словом, слишком спокойным для бешенства,

застывшего на лице, слишком уравновешенным для горящих глаз. Но один приказ ударил больнее кулака или пощёчины.

— Раздевайся.

Что? Может, ей показалось? И он сказал — выметайся? Аделина, как последняя огорошенная идиотка, стояла на месте, не в силах пошевелиться, лишь вытаращив глаза, смотрела на Занзаса.

— Что? — прохрипела она непривычно сиплым голосом, незнакомым и жалким.

А Скариани её тон точно ещё сильнее взбесил. Видите ли, строит из себя глухую и ничего не понимающую недотрогу. Плечи мужчины резко поднялись вверх, и одним рывком он смёл все содержимое стола, рявкнув ещё сильнее:

— Раздевайся!

Аделина оторопела, забыв, как дышать — не то, что шевелиться. Лишь продолжала упрямо смотреть на оскалившегося Занзаса.

— Или ты думала, что я пошутил? Что я бросил слова на ветер, когда сказал, что буду наказывать тебя? С какого-то хуя ты врываешься в мой кабинет, роешься в моих вещах, фантазируешь грёбанную ересь о своём будущем здесь, орёшь и обвиняешь меня. В отличие от твоего мусорного рта, я слов на ветер не бросаю. Если хочешь, можешь орать о помощи и пощаде, о том, что ты законнорожденная дочь Санторо и у тебя есть права, но знай, ни одна здравомыслящая душа и шагу не сделает к этому кабинету, даже при самых истошных твоих воплях.

Аделина сделала глубокий вдох и выдох, на негнущихся ногах, она сделала неуверенный шаг вперёд, дрожащие руки потянулись к пуговицам блузки. Опустив глаза точно наказанный ребенок, осознающий свою вину, она пыталась справиться с чёртовой пуговицей, соскальзывающей в мокрых от волнения пальцах. Её трясло, от страха и, чёрт возьми, возбуждения. Её пугало и то, что ситуация действительно вызывала волнительный трепет — лёгкое покалывание на кончиках пальцев, а живот тянет приятной негой. Видимо, она свихнулась, или подсознание пытается найти плюсы в безвыходной ситуации и подсказывает расслабиться и получить удовольствие.

— Быстрее, — прорычал Скариани.

Плюнув на дело, Аделина просто рванула блузку, сорвав пуговицы, градом посыпавшиеся по мраморному полу, отдаваясь звонкими ударами.

Стянула согревающую ткань, сконфуженно бросив на пол, подняла взгляд на босса.

Его глаза горели желанием, животной похотью, он нарочно не отводил взгляда — оценивающего, точно у заядлого любителя искусства, присматривающего пускай и не самую изысканную работу, но нескромную по его меркам. Откинувшись на спинку кресла, тяжело дыша не меньше Аделины, то ли пытаясь справиться с гневом, то ли с похотью, а то и всё вместе.

Санторо, всё так же дрожа, неуклюже расстегнула молнию на юбке, и тяжелая ткань скользнула по покрытыми мурашками ногам. Она переступила через неё. Оставшись в одном нижнем белье. Занзас вызывающе приподнял бровь, безмолвно спрашивая, неужели она думает, что на этом всё. И с резким, но коротким порывом злости Аделина резко стянула лямки лифчика, раздраженно нащупала застежку, отбросила в сторону и, проклиная всё на свете, взялась за край трусиков. Коротко взглянула на Занзаса, вопрошающе, всё ещё надеясь, что сейчас он безумно засмеётся и пошлет её, и все окажется лишь неудачной шуткой. Но прикованный к ней винный взгляд говорил об обратном. В этом кабинете шутить не положено.