Наследие Санторо

Скариани Аделина

— А-ах, блять!!!

Неожиданно резко пистолет вошёл, заставляя вскрикнуть от внезапных ощущений и несильной боли. Небольшое давление на возбужденную плоть, Аделина выгнулась, пытаясь снять себя с пистолета, но Занзас, схватив её за шею, припечатал к столу, ствол пистолета вошёл. Как назло от давления и боли плоть сжалась сильнее вокруг инородного объекта, вызывая еще больший дискомфорт. Не дав привыкнуть к не самому приятному ощущению, Занзас задвигал пистолетом, заставляя Санторо сжимать зубы со всей силой, чтоб не выкрикнуть очередное проклятье и оскорбление.

Разжав руку на шее, убедившись, что Лина прекратила сопротивляться, лишь тихонько рычит сквозь сжатые зубы, Занзас болезненно-грубо сжал грудь, умелыми пальцами

лаская сосок, вытягивая его, пощипывая. Постепенно Санторо привыкала к новым ощущениям. Тело сводило блаженной судорогой, внизу живота завязывался приятный, тёплый, сладко потягивающий узел. Пистолет двигался всё быстрее и, обильно смазанный, скользил теперь практически безболезненно, заставляя получать постепенно подступающее удовольствие. Боль отступала. Адреналин ударил в голову от осознания того, что в любой момент палец ненароком может соскользнуть, а оружие — выстрелить. Страх и болезненное удовольствие сплелись воедино в безумном вихре. Выгибаясь в спине, не сдержавшись, Аделина застонала, запрокинув голову назад.

Если до сих пор тело и разум вели конфликт, перемешивая чувства в единый непонятный ком, то сейчас страх отступил. Хотелось закричать, чтобы он вытащил чёртов пистолет и вошёл в неё, придавил со всей силы к столу своим телом, обжигая жаром, исходящим, казалось бы, от самой души, горящей в его личном аду.

Они не прерывали зрительного контакта, словно вели одну известную им борьбу. В поражение ли, в победу ли, Занзас наклонился, впившись в её губы грубым, сминающим поцелуем. Лина сходила с ума — таранящий её плоть пистолет, язык, беспорядочно ведущий борьбу с её языком. Занзас будто пил её поцелуй, засасывая губы, кусая и лаская языком. И волна оргазма ударила яркой вспышкой, заставившей прокричать сквозь поцелуй, сжать внутри себя грубый металл. Занзас прекратил движения, уже более успокаивающим, будто завершающим поцелуем, оставив клеймо на уголке губ.

Убрал пистолет под глухой стон, пришло чувство некоторого опустошения и вновь нарастающего желания, полностью овладевшего рассудком.

Отбросив пистолет в сторону, Скариани дрожащими руками расстегнул оставшиеся пуговицы рубашки, скинув на пол, оголив рельефный, исчерченный узорами шрамов торс. Занзас навис над Линой. Влажные, со странным блеском глаза, отражали в себе серебряно-голубоватый свет луны. Совсем чёрные в кромешной темноте волосы небрежно спадали со лба, перья, свисавшие с плеча, приятно щекотали чувствительную кожу шеи. Он вновь накрыл её губы своими. Властно, давая понять, кто здесь хозяин. Сухие, шершавые, терпкие, с дымным привкусом виски, эти губы жадно целовали, посасывая нижнюю губу, заставляя приоткрыть рот. Его истомленный жаждой язык принялся исследовать ряд белых зубов, щекотал нёбо. Голодный кот наигрался со своей мышкой, и теперь мог не спеша смаковать истерзанную плоть.

Чувствуя всем телом его желание и эрекцию сквозь ткань одежды, Аделина невесомо начала тереться о его возбуждённый орган. Занзас зарычал в поцелуй и, разорвав его, наконец, избавился от таких мешающих в эти минуты вещей. Аделина прикусила губу, почувствовав его член. Мучительно медленно, с томлением, Занзас вошёл, замирая на каждом несчастном миллиметре.

Внутри всё изнывало от саднящего желания, но он мучительно медлил. Издевался, это было видно по его губам, растянутым в искусной улыбке победителя. Наклонившись, Занзас хрипло прошептал в её губы:

— Давай, скажи это… — легко прикусил нижнюю губу, сразу же отпуская. — Скажи, что хочешь меня…

Дыхание давно сбилось, попробовать восстановить его было бессмысленно. Головка его члена нетерпеливо, дразня тёрлась о клитор… Вместо ответа Лина простонала ему в губы, возбуждённая, казалось, до предела, но он по-прежнему ждал.

— Хочу… — не своим голосом прошептала она, заглатывая воздух, — я… хочу тебя…

— Громче.

— Я, а-ах, хочу тебя, Занзас!

Довольно хмыкнув, он, наконец,

вошёл. Сразу до конца, во всю свою немаленькую длину. Аделина не сдержала протяжного стона, выгнувшись в спине. Горячие тела соприкоснулись, будто сливаясь воедино, в одно целое… Лина чувствовала Занзаса каждой клеточкой своего тела, каждый миллиметр кожи горел огнем. Он так близко, он с ней, в ней. Сейчас, в эту минуту. Несмотря на то, что говорил и сколько раз грозился убить. Хотелось разорвать проклятые наручники, обнять его, вонзиться ногтями в смуглую кожу, но ободок наручников только до крови раздирал слишком нежную для таких пыток кожу.

Его губы вновь впились в её, снова впиваясь в измученную нижнюю. Он прикусил её до крови, с неким удовольствием высасывая солоноватую алую, как его глаза, жидкость.

Каждое его движение отдавалось сладкой дрожью в теле и эхом било в голове. Аделина, насколько позволяло её положение, двигалась ему навстречу, стараясь подхватить его быстрый темп.

Будучи на грани, она сжала пальцы в кулак. Занзас потянулся к наручникам, рванув цепь на себя, освободив, наконец, от заточения одну руку, а затем и вторую, оставив лишь впившиеся в кожу браслеты. Блаженно простонав, довольная точно замурлыкавшая кошка, Аделина сжала пальцы на черном вихре волос на его затылке, другой рукой жадно скользнув по груди, к шее, пытаясь притянуть к себе. Но Скариани увернувшись от её губ, болезненным укусом впился в шею, оставляя клеймо. Ещё толчок, ещё один… Пальцы нещадно сжали чёрные волосы на его затылке, тело выгнулось дугой, сводя мышцы судорогой. Неконтролируемая волна накрыла Аделину, тело приятно вздрагивало. Будто падаешь в бездну, рассыпаясь на сотни частей, едва ли не обращаясь в пыль. Как раскат грома оно оглушает, как вспышка молнии в кромешной темноте — ослепляет, как внезапный холодный ливень — застигает врасплох.

Сегодня она пережила свою собственную грозу, принёсшую после пасмурного кричащего неба лишь блаженство. Сквозь какую-то пелену, волшебную негу до Лины долетело чужое шумное частое дыхание. Занзас всё ещё в ней, ещё двигается с неимоверной скоростью, словно пытаясь разорвать её покорное податливое тело. Исполненную нежной истомой Аделину вновь возвращают в реальность резкие движения, страстные поцелуи. Снова возбуждение, снова чувство этого нарастающего удовольствия…

Стоны, срывающиеся на крики, шумное хриплое дыхание, тихое бархатное рычание заполнили воздух кабинета, в котором, наверное, вспыхнет пламя, если чиркнуть спичкой по пустоте. Жарко, невыносимо жарко… Волосы Занзаса прилипли к его заблестевшему лбу, редкие капли пота катились по его лицу.

Снова на пике, еле сдерживая себя. Но и Занзас уже выдохся, темп заметно замедлился. Ещё пара секунд и, замерев, он кончил вместе с Линой. Тепло разлилось по телу, переполняя его, вновь то чувство, вдвое превосходящее бывшее до этого, захлестнуло с головой. Вновь яркие вспышки, дрожь во всём теле. Ещё и ещё, один за другим, спазмы оргазма накрывали волнами. Сознание балансировало на тонкой грани между пропастью и реальностью. От переизбытка чувств Аделина не могла прийти в себя, весь мир померк…

И в эти мгновения она плохо понимала происходящее. Только чувство опустошённости, когда Скариани вышел из неё. Отвязал ноги. От переизбытка испытанных чувств, Санторо теряла сознание, лишь успев уловить угасающим сознанием момент, как мужчина забросил её к себе на плечо.

— ВРО-О-ОЙ! ЧЁРТОВ БОСС!

Разбуженная нечеловеческой силой связок Капитана Аделина, распахнув глаза, ничего не понимая, смотрела в потолок. Резко приняв сидячее положение, она уставилась на незнакомое одеяло, кровать, да и всю обстановку в целом, зацепившись взглядом за рядом спящего босса. Когда до неё дошло осознание, что всё происходящее в течение вечера и ночи не было больной эротической фантазией, её постиг приступ паники, потому что голос Скуало неимоверно приближался.