Наследие Санторо

Скариани Аделина

Занзаса она видела в последнее время крайней редко, как-то не доводилось пересекаться то ли случайно, то ли намеренно. С одной стороны, может, это было и хорошо, а может и плохо. После случая с базукой вроде как начинающие налаживаться «нормальные» отношения снова вернулись к отправной точке. Видимо, не одну её выбила из колеи новость о её присутствии в Варии даже спустя десять лет.

Свет погас теперь точно, так почему не воспользоваться случаем и не проникнуть в кабинет? Вдруг в чертогах и без того мрачного царства найдутся ответы на её вопросы. Если у Савады есть на неё личное дело, почему ему не взяться и у Занзаса?

Осторожно приоткрыв дверь и выглянув в щель, Аделина встретила лишь тихую

тьму.

— Занзас? — всё-таки она решила для начала разведать обстановку.

Но кабинет пустовал без хозяина. И тогда юркнув внутрь, Лина на ощупь, пару раз едва не навернувшись на ровном месте, уткнулась ногами в стол. Прошла от края к окну и одёрнула тяжёлые шторы, открывая витражное окно в пол. Молния озарила небо, будто пытаясь прогнать прочь от окна непрошеную гостью, а ещё лучше — из самого замка. Но более-менее заполучив источник света, Санторо принялась за самое безумное из возможных дел — рыться в кабинете босса Варии. Вниманием не обделила ни бар с богатым выбором алкоголя, ни все возможные шкафы и полки с документацией, которой Лина очень сомневалась, что занимается сам Скариани. Однако один ящик всё же оказался запертым. Недолго думая, Лина нашла ключ в ящике стола и, подобрав нужный, отворила ларец. Как она и думала: наткнулась на личные дела, многих из них она не знала, первой знакомой фамилией оказался её покойный дядька Альберти Фредерико, какого-то черта Занзас поинтересовался даже его подноготной. Следующим, как она и думала, обнаружила своё личное дело. С грудой папок у груди Лина присела у окна ближе к свету.

Ничего, впрочем, нового. Аделина Санторо, возраст — двадцать три года, место рождения, родители, беглая информация о детстве, о самих родителях, всё слишком официально. Вот только предлагающиеся дополнительные листы, явно вставленные недавно, открыли завесу, к которой Лина так долго стремилась.

Здесь был и пожар восьмилетней давности, и заказное убийство её матери четырнадцатилетней давности с помощью скорпиона, а всё из-за карточного долга, имена предполагаемых заказчиков, которые к слову были давно мертвы от насильственных не раскрытых смертей. Буквы размывало от образовавшихся на бумаге капель. Лина не сразу поняла, что плачет, слезы просто капали, застилая взор, а она упрямо читала, не желая верить такой правде. Всё было куда проще, когда она уверяла себя, что у матери было просто слабое здоровье. Но краткое содержание книги её жизни закончилось. А на коленях оставалась ещё одна папка, с именем никак не вяжущимся в её уме.

Франческо Гвидо.

Сердце как-то неестественно забухало, отдаваясь странным глухим звуком и чувством дискомфорта, будто и вовсе мешало. Руки сами перевернули шершавую обложку папки. А глаза бегали со строчки на строчку.

Франческо Гвидо, возраст — двадцать пять лет. Отец — неизвестен. Мать — Алиса Гвидо. Приёмный отец — Альберто Санторо. Сестра — Аделина Санторо.

Стихия пламени — Туман. Особые возможности — кольцо Ада, прозрачность пламени. Принадлежность к семье неизвестна. Отдан в детский дом в возрасте семи лет Альберто Санторо. Прожил в детдоме пять лет, был усыновлён. Но информация об усыновлении уничтожена вместе с самим детским домом, который был сожжен восемь лет назад. Никто из персонала не выжил. Вся картотека была сожжена, не оставив после себя информацию. Дальнейшая судьба мальчика была неизвестна.

— Что это…

Аделина не могла найти логики в строгих строчках, слишком официально выведенных отчётом, бездушно, без тени эмоций. Просто набор жестоких букв. Несколько фотографий, одна слишком личная, семейная, неизвестно откуда полученная — её отец в медицинском халате, а по бокам от него сама она, ещё маленькая, с плюшевой игрушкой и растерянно смотрящим в объектив взглядом, с другой стороны — слишком похожий на неё мальчик

с глазами побитой собаки, слишком уставшими для ребенка. Вторая фотография, будто из личного дела в детдоме, явно в школьном возрасте, но не с менее уставше-мёртвым взглядом. Приложи она сейчас свою детскую фотографию, решила бы, что они близнецы. Но какого черта? У неё был брат… нет, у неё есть брат, по материнской крови, живой в целости и сохранности. Брат, хладнокровно вырезавший всех Санторо, едва не убивший её саму. Она была с ним так рядом, даже разговаривала. А он…

Лина захлопнула папку, вновь положив сверху неё свое дело. В её деле не было зафиксировано о брате, значит, Занзас, даже не собирался никому говорить о том, что иллюзионист со свадьбы — Франческо Гвидо. Какого черта? Что вообще творится в голове у этого алкаша-садиста? Разве Вария не на стороне Вонголы?

Мысли прошибло молнией, ударившей в затылок мурашками от ощущения захвата на её макушке прядей волос, за которые нарочито медленно потянули вверх.

— Есть последнее желание перед смертью? — без тени злости прохрипел голос Занзаса сзади, где-то сверху. Она даже не услышала, как он вошёл, не говоря уже о шагах позади.

— Да, — Лина смотрела только на открытое личное дело, молвя безразличным покорностью голосом. — Не умирать.

Её резко и грубо дёрнули вверх, толкнув к столу. Санторо ударилась животом о край, но прикусила губу, чтобы не закричать.

Занзас подхватил лежащую папку — её, сверху папки Франческо.

— Женщина, ты в конец охуела.

— А как мне ещё найти ответы на свои вопросы?! — вспыхнула в свою защиту Санторо, выпрямившись, но всё ещё держась за ушибленное место.

— Ты ещё не заслужила уважение, чтобы их получить лично от меня. И сейчас только зашла за минус. — Занзас ногой поддел папку Франческо. На мгновение Лина заметила, как дернулись желваки на его лице — точно мимолётная тень страха. — Ты видела все папки?

— Нет, — сорвала Аделина, глядя прямо в глаза. — Ту, что вы сейчас подняли, её не успела посмотреть. А что, там есть нечто достойнее моего внимание, чем моё личное дело?

Занзас проигнорировал монолог, лишь закинул папки обратно в ящик, заперев на ключ. Только сейчас Лина заметила, как стекают с промокших чёрных волос холодные капли дождя, скрываясь под воротом полурасстёгнутой рубашки, будто он стоял всё это время на балконе под открытом небом, плачущим грозовым дождем. На удивление, он даже никак не прокомментировал то, что ей стало известно. Будто ему плевать. Хотя почему будто. Закрыл на ключ теперь дверь, отчего Санторо почувствовала, как внутри всё холодеет. Ей не нравилось начало, а Скариани нарочито угрожающе прошёл мимо неё и вальяжно занял рабочее место, пристроив ноги на хозяйское место, и бросил повелительно:

— Принеси виски. Хоть что-то полезное сделаешь перед смертью.

Лина попятилась назад к бару, дрожащими руками схватив бутылку и ища взглядом стаканы. Сейчас бы и она для смелости не отказалась выпить, выход у неё теперь из кабинета разве что в окно головой вперёд.

— Вы что, серьёзно меня застрелите из-за того, что я узнала об истинной причине смерти моей матери? — по крайней мере, это была единственная логичная мысль, ведь Занзас достал пистолет, проверив на месте ли патроны.

— Я не собираюсь в тебя стрелять. Но да, наказывать я буду тебя пистолетом, — а на губах змеей расползалась жуткая улыбка, пугающая и завораживающая.

Слишком темно, слишком зловеще кричит громом небо после вспыхивающих молний, озаряющих лимонно-кислотным светом винные глаза, смотрящие будто в самые тёмные закоулки души.

— Так нечестно, — Лина нахмурилась, пытаясь придать оскорблённый вид, лишь спрятать бьющийся в сердце страх, и серьёзным тоном уверенно заговорила: — Вы знаете обо мне всё, а я вас ничего.