Наследие Санторо

Скариани Аделина

Битва продолжилась. Беспощадная, бесчестная, с ударами в спину и подлыми манёврами. Шипы вонзались в тела вместе с монстрами, стихии буйствовали, пытаясь обмануть пять чувств. Но будь то наполняющая лёгкие вода, пожирающий ноги огонь, они игнорировали собственные ощущения — лжеца не обмануть.

Мармон наблюдал за исходом битвы снизу. Мираж уже действовал, готовый поразить любого, кто усомнится в собственных способностях. Таково было правило Аспера на этот раунд.

Корка льда покрыла панцирь доспехов самурая, в то время как огонь Рокудо сцапал инфернальными когтями застывшего Гвидо. Франческо слишком поздно разрушил иллюзии,

корка в его представлении не успела сойти со шлема, и несущийся клинок Генкши обрушился на панцирь, дробя его пополам. Расширившиеся голубые глаза противника задрожали, шлем разлетелся на ледяные осколки. Мармон, Мукуро и Генкши застыли, лицо иллюзиониста открылось, перекошенное от злости маленькой потери, с кровавой царапиной на лбу, уходящей красным подтёком по усыпанным веснушками щекам к подбородку.

— Оя? — Рокудо готов был поклясться, что он уже видел это лицо. Перед глазами точно вспышка затвора фотоаппарата мелькнуло лицо Аделины Санторо. Слишком сильное сходство.

Франческо падал вниз, от несущегося на него туманника Мильфиоре. Рокудо ринулся следом. Ему нужно лишь оцарапать его лицо, тогда он сможет захватить тело.

Засомневавшийся лишь на секунду Гвидо издал истошный хрип, сетка капилляров покрыла его лицо, кровавый кашель вырвался из груди с очередным хрипом.

— Получилось! — взволнованный Аспер ринулся снизу, выпустив из рукавов безобразных угрей, разинувших острые пасти.

— Нет, — прошептал Гвидо, активируя красную крестю, вложив в неё все силы. — У меня ещё остался джокер в рукаве.

Красная крестя завертелась вокруг оси в воздухе залы, где проходил маскарад. Всех эвакуировали, лишь хранители двух семей сторожили место сражения, недоступное для их глаз. Они не сразу заметили вспыхнувшее из синего пламени тело летящего самурая. А кто заметил, просто-напросто не успел среагировать. Иллюзионист, распростерев руки, летел на Аделину, не успевшую отступить на шаг назад. Заключив девушку в неосязаемые объятья, иллюзия прошептала на ухо строчки предназначавшиеся лишь ей одной:

— Тик-так. Тик-так.

Невесомо, но ощутимо для встрепенувшихся струн души Аделины, сомкнувшиеся на спине руки исчезли. Всё развивалось слишком стремительно, взгляд Санторо потерял осмысленность — волю и разум сомкнули в цепи повиновения зашифрованного послания, и Санторо не видящим взглядом кинулась вперёд на Докуро, сбив её с ног.

От последнего удара Генкши из груди Гвидо хлынула кровь, и он непроизвольно выпустил катану. Аспер подхватил прилетевший подарок судьбы и быстро спрятал его в иллюзии.

Иллюзия поля боя дала трещину, пространство исказилось, образовав разлом, в который падал Франческо, скованный миражом Мармона. Три иллюзиониста встрепенулись, не веря глазам, их поле битвы дало брешь. На мгновение сомнение одолело каждого, но этого хватило — их постигла участь Гвидо. Не успев обрушить атаку на противника, трое захлебнулись в крови, падая теперь вместе с противником. Но если они повисли во тьме, то Франческо провалился в трещину. Поднявшаяся Аделина распростёрла объятья, встречая своего заклинателя. Лишь на миг хранители смогли узреть лик убийцы и интригана, оккупировавшего особняк Вонголы. Бледное лицо, покрытое капиллярами, кривилось от боли. Гвидо рухнул на Аделину. Санторо, упав вместе с братом, прижала его к себе, обняв за стан, его голова неестественно запрокинулась назад, из горла рвался хрип.

Хранители

ринулись к врагу. Вырвавшиеся карты из кармана юбки Аделины выстроились стеной, скрывая от готовящейся атаки. Карты множились, образовывая стены со всех сторон. Пространство иллюзии треснуло полностью, и поверженные атакой Аспера иллюзионисты рухнули рядом.

Франческо пошевелился и, прошипев и подняв указательный палец, направил пламя в карты. Карты облепили тела Аделины и Франческо, сливаясь с ними. И приняв форму бабочек, ринулись под потолок. Гвидо и Санторо исчезли, пока карточные красавицы уклонялись от направленных на них со всех сторон атак. Они исчезали одна за другой. Пока последняя не рассыпалась синим мерцанием.

Мармона подняли на ноги, тут же окатив ушатом виски из бутылки. Закашляв и застонав, Аспер упал на стул со вздохом человека, умоляющего оставить его в покое.

— Где катана? — схватив иллюзиониста за макушку, прорычал Скариани, прекрасно услышав просьбу Санторо передать Мармону послание.

— Это была иллюзия, — громко, чтобы услышали все, соврал Аспер, а боссу кивнул, постучав пальцем с кольцом по боку, где висела катана.

В одном из пустых коридоров бабочки, словно саранча, скопились в одной точке, образовывая из карт очертания двух фигур. Карты отлепились от тел, вернувшись в карман Аделины. Лежавший на коленях сестры Франческо зашёлся кашлем, схватившись за пронзённую ударом Генкши грудь.

— Чёртовы ублюдки. Я сделаю памятку, чтобы стереть вас из нового мира.

Из последних сил, шатаясь и держась за кровоточащую рану, Франческо поднялся, опираясь на плечо Аделины, что всё тем же затуманенным взглядом смотрела в одну точку.

— Ну, спасибо, сестрёнка, удружила. Дальше я как-нибудь сам.

Аделину будто отпустило сковавшее оцепенение, в котором она не слышала собственных мыслей, не чувствовала и не осознавала собственных движений. Она смотрела в удаляющуюся спину поверженного самурая, бесчестно сбегавшего с поля боя. Сердце разразилось вспышками молний, что заставили вытянуть руку и прокричать надломленным голосом:

— Франческо!

Мимолетно вздрогнувший иллюзионист застыл.

— Ты… ты… — голос предательски задрожал от наворачивающихся слез. — Ты ведь Франческо Гвидо, мой брат.

С наивной детской надеждой Санторо смотрела, как убийца её семьи медленно оборачивается, глаза Франческо блестели в неподдельном удивлении, на приоткрытых устах застыл то ли вопрос, как она узнала, то ли утвердительный ответ. Что в этот момент чувствовал безжалостный и сильнейший иллюзионист, боялся ли услышать проклятья и обвинения? Стоя в пол-оборота, он не сводил глаз с плачущей сестры, на губах которой расцвела ласковая улыбка с подёрнутой грустью.

— Спасибо, — промолвила она самым благодарным голосом, на какой была способна, отчего Гвидо затрясло. — Спасибо, что убил их всех. Я так сильно ненавидела свою семью, желая им смерти, а ты взял и убил их. — И зажмурив глаза, с болью стиснув зубы, Аделина перешла на истеричный обвиняющий крик: — Одно… одно я не понимаю! Почему? Почему за всё время ты ни разу не вышел со мной на связь? Почему не забрал меня на свадьбе?! Почему? — раздирающий вопль эхом прокатился по коридору, Аделина согнулась пополам, обняв себя руками. Её трясло от взрыва чувств и всплеска эмоций, которые всё это время покоились в её личном кладбище души.