Наследие
Шрифт:
Место здесь такое.
Вода, идущая с гор, выносит информацию прошлых накоплений на более ровные места, чтобы заиметь к себе более теплое отношение тех, кто в ней потом растворится.
В определённом температурном режиме происходят те процессы, которые позволят ей не быть недотрогой для многих или только для одного, чтобы на этом вырастить то, что будет бережливым как невеста к прошлым заслугам. Не вычёркивая прежние отношения, а укрепляя и усиливая их за счет новых похождений по Земле (временное убежище затихающих ошибок и новое решение их, подогретое новым
Оно символизирует приход Иисуса Христа, которого склоняли на свою сторону дьявол и сатана. Так они помышляли найти общий союз с тем, кто извне и имя ему Люцифер. Умелец по расслоению мыслей на те составные, из которых составлено начало для всех и себя в облике девичьем. С кем он, или она, пойдёт в подвенечном платье? Думается, что Люциферу надоело ногами висеть меж мирами и ткать то полотно, которое сверкает чистотою, как Кристалл, но помнит своё грязное прошлое, пока данный человек, что сложил его не пойдёт по пути избавления себя от бесов, ставших второй его сутью.
Время отведено для избавления от них.
Дьявол и сатана, естественно, будут кружить как вороны, около его распятия до тех пор, когда человек утеряет способность слышать их и делать, что они хотят. Напоминая прошлое Иисуса Христа: общее скопление мыслей, не перешедших на другой круг, но уже имеющих на себе Создательское око. Зафокусировано в определенном ракурсе, как бельмо на его глазу. Думается, что временно. Через несколько миллиардов лет сойдет оно, т.к. слово Человек пополнится тем содержанием, которое будет хрустально чистым понятием, как всё то, о чём предупреждал Иисус Христос, говоря словами Создателя.
Существующие законы позволят стать богатым существом, по всем меркам, конкретному человеку. Так почему-то гора напомнила об этом. И вспомнилась казнь Христа.
Песчаный, горячий ветер. Хруст песка и губы растресканные от нехватки влаги в теле и жаркого солнца. Крик осатанелый тех, кто из себя представлял зевак в данном времени. И зрителем Новоявления. И вороньё, ожидающее пир на энергетическом расходе для сотворения данного спектакля.
Распятие прошло в том месте, где был собран облик Люцифера, весь до конца, через определение Иисуса Христа. Что он искал, ходя босяком по песку, обжигая пятки и обтирая их смирною?!
Собрал облик тот, что вторил его, собирая себя для новой роли.
Можно позавидовать тому игроку, который уходил навсегда, чтобы слиться с тем миром, кто манит своим постоянным отношением (собственная выработка), лучезарным прошлым, настоящим именем и Будущим. Искореняя свои роли через укоренение новой сути. То, что от всех (за ненужностью), но для новой одинокой дороги.
Что осталось от Христа после снятия его с креста? Всё прошло через камень в песчаную основу там, где был грот, связанный с пустотелым днищем (не связанность с данным миром по схеме вхождения межпланетных отношений).
"Ни один волос не упадёт просто так, без ведома нашего отца Небесного",- говорили уста Иисуса Христа,
Его можно понять. Надоел один и тот же сюжет, миллиарды лет одно и то же.
А тут есть возможность изменить через работу не только пол, но и другим дать Надежду, освобождая своё место на Земле через камень преткновения (память определённости). У каждого он свой, как оказалось в последствии. Только след собственной мысли далеко уводит от тех мест, в которых однажды родился.
И ещё одна деталь - перерождение происходит под пристальным взором окружающих его людей.
Как когда-то Иисус Христос взошёл на крест, об этом зная заранее за несколько дней (бывает и хуже). Его ученики должны бы помочь донести тот крест до лобного места. Они молча растворились в толпе орущей, чтобы увидеть или убедиться в том, о чём говорил он им ранее.
Тут мы подошли к плите, возлежащей на горе. Обзор с неё великолепен. Весь наш временный лагерь как на ладони. Река, как ручеёк и извилиста, как ребёнок, может себе это позволить. Никто ей путь не укорачивает, а амплитуда отхождения от русла не меняет её суть и не рождает понятие фона сатаны и бесовщины.
Амплитуда отхождения от первозданной Монады позволяет зарождать новые понятия.
Только они здесь временны, как и всё остальное.
Без среды и под воздействием яркого солнца они (как медуза) исчезнут, оставляя ту мишуру, которая как пепел сигар, ни к чему не обязывает.
Тут мы подошли к самому краю, так как нам пришлось позировать. Нас фотографировали с противоположного берега.
Марина долго перед заплывом выбирала кофту, хотелось выглядеть эффектно на лоне природы. Саша тоже любит фотографироваться, чувствует себя в этом, как в своей стихии.
А я, сколько себя помню, принимаю, как мучительную смерть. Не хочется фиксировать себя в данном времени и на том месте, где тебя захватил фотоаппарат через плёнку. Терять надоело. Хочется уже что-то найти, чтобы в мире ином не помнить о нынешних сценах и шагах безвольных.
Мы слишком близко стояли у края. И тут я увидела мысленный полет Марины. Она пилотировала: то прижималась ближе к воде, то взвивалась в вверх в поднебесье. Она мечтала так громко и явно, что я стала невольным свидетелем её безумного полёта (чем выше в мыслях летаем, тем сильнее проявление, так подрезают крылья те, что свыше).
Стоять стало опасно, тем более, что и Саша тоже подошёл слишком близко к краю.
"Давайте сядем",- пришлось сказать. Мы сели втроём на камень, где ползали муравьи с крылышками.
О чём-то говорили. Но мысли ушли в те годы, когда в Астрологическом центре впервые увидела Надежду. Была весна, и её глаза светились счастьем, она любила. Да и работа была ею любима.
Мы быстро с ней подружились. Её оптимизм и любовь ко всем и всему были зажигательны. Мы много говорили, мечтали, жили другой жизнью. В мыслях были там, где наши пути переплелись не однажды. Да и наши роли были зачастую рядом. Карты астрологические складывались в единое целое.