Наследница Кодекса Люцифера
Шрифт:
– Подержите факел, пока я не спущусь вниз, – приказала она.
Кто-то забрал у нее факел, и она вслепую полезла дальше, испытывая сразу облегчение и беспокойство из-за того, что повернулась спиной к мрачной черноте.
– Факел.
Чья-то рука просунула в отверстие и подала ей факел. Эбба с трудом сохраняла равновесие: части упавшего перекрытия подвала были покрыты лишайником и мхом, которые летом были мокрыми, а теперь замерзли. Она извивалась, чтобы одновременно удержаться на ногах и суметь вытянуть факел вперед; тут она поскользнулась и почувствовала, что едет вниз. Кто-то схватил ее за руку, и Эбба устояла. Факел упал,
В отверстии виднелось узкое лицо Самуэля. Его пальцы сжимали ее запястье. Она моргнула.
– Почетный эскорт, ваша милость?
Она кивнула и стала искать новую точку опоры. Но Самуэль догнал ее еще до того, как она спустилась. Он держал второй факел и смотрел на то, как она судорожно пытается очистить одежду от пыли и грязи. Она выпрямилась, наклонилась за факелом, который потеряла, и постаралась улыбнуться ему.
– Кому достанется Грендель, а кому – его мать? – спросила она.
Он поправил пистолеты за поясом и ответил:
– Здесь уже давно никого не было.
Лестница вела так далеко вниз, что отверстие, через которое они проникли внутрь, скрылось за провисающим сводом коридора. Сверху доносились голоса тихо переговаривающихся мужчин, но тесная шахта так сильно искажала их, что они звучали скорее зловеще, чем успокаивающе. В начале лестницы ступени были еще скользкими от замерзшей влаги, но внизу лед исчезал, уступая место влажной пленке и маленьким лужам, образовавшимся в углублениях каменных ступеней. Когда они добрались до конца лестницы и встали перед коридором, ведущим прямо в темноту, Эббе показалось, что воздух здесь теплый, по сравнению с ледяным холодом, который господствовал наверху, в развалинах. Оба они невольно остановились.
– Она была здесь, – прошептала Эбба.
Самуэль бросил на нее один короткий взгляд. Он не спросил, откуда ей это известно, а лишь молча кивнул.
Они сделали несколько шагов, и свет факелов проник до самого конца коридора. То, что открылось им в тусклом свете, оказалось деревянными, покрытыми гвоздями и железными лентами воротами, как у входа в крепость. Сердце Эббы снова отчаянно застучало, да с такой силой, что ей стало трудно дышать. Она сглотнула, но во рту у нее было сухо. Она поняла, что дошла до цели, так же, как и то, что библия дьявола спрятана здесь. Она нетерпеливо шагнула вперед.
– Подожди, – тихо сказал Самуэль.
Теперь она тоже рассмотрела узкий проход в продольной стене, прилегающей к двери. Он на первый взгляд походил на нишу, но Эбба догадывалась, что это был вход в какое-то помещение. Обращенная к ним сторона вдавалась в коридор на ширину ладони дальше, чем противоположная. Не слишком внимательный человек замечал отверстие только после того, как оказывался уже почти напротив него, – идеальное расположение, чтобы неожиданно выпрыгнуть наружу и броситься на того, кто неосторожно приблизился ко входу.
Она почувствовала его губы возле своего уха, когда он наклонился к ней и прошептал:
– Говори что-нибудь. – И он сунул ей в руку свой факел. Она кивнула. Какое-то мгновение на ум ей ничего не приходило.
– Беовульф, –
Самуэль метнулся вперед, достал пистолеты из-за пояса и стал, прижимаясь к стене, двигаться к нише.
– Кровь чудовища расплавила гигантский меч до самой рукояти…
Самуэль приблизился к отверстию и осторожно осмотрелся. Он стал выпрямлять руки, пока они не оказались полностью вытянутыми, при этом дула пистолетов были наискось направлены на землю перед ним.
– …однако Беовульф остался цел и поднял отрубленную голову Гренделя как трофей…
Самуэль быстро шагнул в коридор, прямо перед отверстием, поднял ногу и, одновременно направив пистолеты в ту же сторону, пнул по двери. Древесина разлетелась, что-то затрещало, и Самуэль, вытянув оружие перед собой, одним прыжком скрылся в проеме. Эбба ринулась за ним. Она каждую секунду ждала выстрела, но ничего не происходило. Проникнув внутрь, она увидела Самуэля: он стоял в маленькой комнате, опустив руки с пистолетами, и осматривался. Она подняла факелы и осветила помещение с каменными лежаками у стен. На одном из них…
…не сдержавшись, она ахнула и отскочила назад…
…под черным сукном лежало закутанное тело.
Самуэль крутанул на пальцах пистолеты, сунул их обратно за пояс и наклонился. Затем поднял изношенную, наполовину сгнившую черную рясу. Лежак под ней оказался пуст. Эбба откашлялась. Перед глазами у нее все еще раскачивался призрак истлевшего тела.
– И что это такое: сам Грендель или его мать? – спросил Самуэль и бросил рясу обратно на лежак.
Она смерила его уничижительным взглядом и вышла в коридор. Осветила факелом дверь. Холодное дыхание очередного разочарования несколько остудило ее возбуждение.
– Я уже видел это, – заявил Самуэль. – Ворота открыты.
Эбба протянула руку. Древесина была липкой и влажной, металл покрыт ржавчиной. Она на мгновение задержала на нем руку, а затем резко толкнула ворота, и они открылись.
Шум с лестницы заставил их обернуться. Они действовали так, будто заранее обо всем договорились: Эбба бросилась в комнату рядом с воротами, в то время как Самуэль прыгнул к другой стороне коридора. Она не заметила, как он это сделал, но внезапно пистолеты снова оказались у него в руках и теперь угрожающе целились туда, откуда они пришли.
Еще один факел осветил открытый рот и вытаращенные глаза Бьорна Спиргера. Он не сводил взгляда с дул пистолетов Самуэля. Ротмистр опустил оружие.
– Бам! – сказал он хрипло. – Ты покойник, болван. – Он сполз на пол и облегченно выдохнул.
Бьорн Спиргер сглотнул и встряхнулся. Затем он взял себя в руки.
– Немедленно поднимайтесь назад! – выдавил он. – Сейчас же!
14
Гостиница «У синего льва» по соседству с доминиканским монастырем в Бамберге в прошлый раз послужила ночлегом для Агнесс и Александры. Обе женщины оказались тогда достаточно великодушными, чтобы прислуга не забыла Александру. Дом был полуразрушен, однако просторный подвал и секция, в которой находился большой очаг, пережили войну, хотя и получили некоторые повреждения. Тем не менее от Александры не укрылось, что здесь, как и в Вюрцбурге, кое-что иное не выдержало тягот войны: способность жителей Бамберга отличать правду от кривды.