Наследница огненных льдов
Шрифт:
Когда мы вышли из леса в долину и уже приближались к Сульмару, внезапно Вистинг указал мне на цепочку коровьих следов и сказал:
– Смотри, видишь её отпечатки.
Я пригляделась и действительно заметила в следе раздвоенного копытца отпечаток мягкой лапки.
– Маскируется, – пояснил Вистинг, – и как точно ступает след в след.
– Конечно, маскируется. Иначе вы её быстро выследите и убьёте.
– Поверь, не я один её забота. Она так делает всегда, особенно, если хочет под покровом ночи пойти к городу, забраться в чей-то двор и вытащить птицу из курятника.
– Кажется, – заметила я, – куроводство
– Вот именно. Поэтому куры быстро кончатся, и огнёвка возьмётся за старое – будет подкрадываться к собачьим корытам и воровать недоеденную рыбу.
– А разве собаки её не отгонят?
– Такие как Зоркий вряд ли. Он даже в лесу побоялся за ней побежать. Просто порычал и спрятался за мою спину. Молодой ещё, неопытный. Зато с белкой решил реабилитироваться. Значит, из него ещё может выйти толк.
Так незаметно за ненавязчивыми разговорами о собаках и дичи мы вышли к окраине Сульмара. Теперь, после получаса тесного общения с Вистингом, я поняла, что он не такой плохой человек, каким казался ещё вначале. Плохой человек не стал бы беспокоиться о том, пристрелил он меня в кедрачах или нет. А Вистинг обеспокоился, даже очень. Он так испуганно смотрел на меня, когда поднимал со снега, будто вид лежащего ничком человека пробудил в его памяти болезненные воспоминания.
А что, если и вправду пробудил? Всё, я поняла! Теперь я знаю, что на самом деле приключилось с женой Вистинга. Все слухи и сплетни лживы. Он не убивал жену из-за измены или финансовой выгоды – это был несчастный случай.
Это же очевидно: она гуляла в лесу близ его фамильного поместья, а он отправился туда же загодя, но на охоту. И ожидая, как из-за шевелящегося куста вылетит какой-нибудь вепрь, Вистинг выстрелил, но попал вовсе не в зверя, а в случайно оказавшуюся за тем кустом жену. Наверняка она кричала и стонала от боли, а он пытался ей помочь, но все было тщетно. Он испугано смотрел ей в глаза и видел, как по капле из любимой уходит жизнь. И винить в этом он мог только себя и злой рок.
Конечно, после такого происшествия его попросили покинуть ряды армии, но наказывать строго не стали – ведь осознание, что своими собственными руками он погубил любимую женщину, стало для Вистинга не меньшим наказанием, чем тюрьма.
Подумать только, полгода он живёт с мыслью, что лишился самого дорогого в этой жизни, и что ему выдали неоценимый кредит доверия в полной уверенности, что никаких трагических случайностей больше не повторится. А сегодня Вистинг едва не застрелил меня в кедраче.
Интересно, когда после выстрела он собирался оказать мне первую помощь, он вспоминал, как пытался спасти свою жену? А глядя на меня, он думал о ней? Любопытно, какой она была. Она похожа на меня, ну хоть немножко, хотя бы отдалённо?
Столько странных мыслей успело прийти мне в голову, когда мы подошли ко двору Рохаган. Заносить самой трупик пушного зверька я снова отказалась, но Вистинг не спешил входить в дом сам. Вместо этого он немного помолчал, а после пронзительно посмотрел на меня и спросил:
– Когда улетаешь?
– Говорят, послезавтра, – призналась я и с чувством добавила, – Но я не хочу.
– Значит, надо захотеть.
– Но ведь я точно знаю, что дядя Руди жив, ему нужна помощь. Радист с аэровокзала сказал, что перехватил сигнал бедствия, когда дирижабль только упал. Понимаете? Есть телеграмма,
Я поделилась с Вистингом самыми сокровенными переживаниями, и уж никак не ожидала услышать от него холодное:
– Там уже некого спасать.
На миг я потеряла дар речи, но всё же нерешительно произнесла:
– Но ведь телеграмма…
– Сколько времени прошло с момента катастрофы? Подумай хорошенько, принцесса. За эти несколько месяцев можно было десять раз умереть. Тот моторист, которого привезли в Кваден в деревянном ящике, и умер. Думаешь, другие члены экспедиции не искали путь к Тюленьему острову? А я думаю, искали. Искали и сгинули на полдороги, как тот моторист. Вот поэтому ни Рудольф Крог, ни его товарищи по несчастью так и не дали о себе знать. Извини, если очевидные вещи показались тебе жестокими, но я уже не знаю другого способа, как открыть тебе глаза.
Всё, будто земную твердь вынули из-под ног, и теперь я падаю в бездну. Зачем он так? Откуда столько жестокости?
В бессмысленном оцепенении я стояла, не в силах сдвинуться с места, а Вистинг уже успел распахнуть дверь настежь и войти в дом. Из глубины помещения послышались восторженные вздохи: это Рохаган с Минтукав радовались подаренной белке.
Зоркий не упустил момент и как истинная росомашья лайка решил забежать в дом. И как искусный подхалим он тут же начал ластиться к сидящему возле стола Эспину, чтобы и он погладил его и проявил внимание. Когда желаемое было достигнуто, настал очередь Брума. Хухморчик тоже сидел на нарах, но как только увидел приближающегося к нему пса с радостно высунутым языком, то сразу заворчал и попытался залезть на стену:
– Уйди, животное. Слюнищи… а-а-а…
Кажется, все были при деле и напрочь позабыли обо мне, пока Вистинг не обратился к Эспину:
– Всё, Крог, забирайте свою непоседливую кузину. Не заставляйте меня и впредь выводить из леса блуждающих искательниц собак. Не хочу неприятностей. Вдруг в следующий раз я не промахнусь.
На этом он вышел из дома, а мне пришлось выманить Зоркого наружу, потом потянуть на себя тяжёлую дверь и войти внутрь.
Хозяйки уже успели взяться за ножи и принялись разделывать несчастную белку, а Эспин молча окинул меня хмурым взглядом, потом перевёл его на одинокий пузырёк с сероватой массой, что стоял на столе рядом с бинтом, затем подвинул его по направлению ко мне и скупо произнёс:
– Держи. Мазать будешь сама.
Ах, это та сама мазь из аптеки, которую должны были приготовить после обеда. Очень кстати, ведь ноющий укус ласки успел изрядно подпортить мне настроение.
Как хорошо, что Эспин позаботился о моём лечении. Вот только теперь он обиделся. Из-за Вистинга, это я поняла. Но если бы Эспин только знал, что все слухи и домыслы о коварном убийстве Вистингом собственной жены не имеют под собой никакой почвы, он бы отнёсся к нему более лояльно, нежели сейчас. Или нет? Ведь не в покойной жене Вистинга дело, да? Всё из-за меня, из-за ревности и соперничества. И почему мне это отчасти приятно и даже забавляет, но в то же время огорчает и не даёт спокойно жить? Видимо, из-за того, что я уже не знаю, чьё внимание меня больше тяготит или доставляет удовольствие. Вот такая я противоречивая.