Наследница огненных льдов
Шрифт:
Она смотрела на него, на миску с ложкой, как Эспин ест, и, кажется, не дышала. Видно, Тэйминэут очень сильно хотела ему угодить своими кулинарными умениями, вот и волновалась.
– Интересный вкус, необычный, – наконец, сказал Эспин. – такую зайчатину я ещё никогда не пробовал.
Он вымучил из себя одобрительную улыбку, а Тэйминэут в ответ просто расцвела. Они сидели на застеленной шкурой нарте Тэйминэут, Эспин преспокойно ел, а она просто смотрела на него.
– Может, и себе нальёшь, – не выдержал и предложил
– Сначала ты поешь, а я потом.
Я уже успела налить себе миску супа и сесть на детскую нарту, а Тэйминэут с нескрываемой надеждой во взоре не сводила с Эспина глаз. Как только он доел, она тут же отправилась оттирать миску снегом, а после вернулась к костру, заварила чай и преподнесла напиток Эспину с не меньшим подобострастием.
Я смотрела на них и немного завидовала. Брум добился поклонения, Эспин окружён заботой, а про меня будто все и позабыли. Нет, мне подносить миску супа и дарить обожающий взгляд не надо, просто…
Просто почему-то именно сейчас мне стало ужасно одиноко. Я такой услужливой и внимательной как Тэйминэут быть не умею. Может, поэтому меня никто не любит? Даже Эспин. А его уже как будто и не тяготит излишний интерес Тэйминэут, она же так хорошо готовит, лучше чем я…
Ну, хватит, что-то я захандрила. Тем более, вот же он, мой главный обожатель, не сводит с меня глаз, а в них столько надежды и желания – желания наконец-то уже поесть.
– Зоркий, ну иди ко мне, мальчик.
Мой верный пёсик поставил передние лапы мне на колени, а я скормила ему без остатка заячьи косточки с ошмётками мяса.
– Лохматик, пушистик, – гладила я его после трапезы, когда он улёгся на нарту и положил голову мне на колени, – вот кто меня любит, вот кто меня не бросит.
Собаки Тэйминэут смотрели на наши нежности то ли с недоумением, то ли с подозрением. Конечно, их ведь восемь, каждую Тэйминэут потискать не успеет. Она их даже кормить не стала, только смазала полозья нарты намоченным в чае кусочком меха, перед тем как мы собрали вещи и продолжили путь.
Удивительно, но мы с Эспином пешком продвигались быстрее, чем Тэйминэут на собаках. А всё из-за крутых подъёмов и спусков, что стали попадаться нам с завидной регулярностью. Всякий раз перед покатым склоном Тэйминэут разгружала свою нарту, обматывала полозья костяными цепями, опять загружала нарту и только потом позволяла своим собакам бежать под гору.
– Это чтобы тяжёлая нарта не разогналась и на собачек не наехала, не подавила их, – объяснила она.
После второго трудного спуска Эспин не выдержал и помог Тэйминэут разгрузить нарту, снять с неё цепи и снова нагрузить. Он помогал ей ещё раза два, как только на пути возникал новый склон. Какой галантный, наверное, это в благодарность за вкусный заячий суп. Ведь не успел же Эспин проникнуться к Тэйминэут тёплыми чувствами после угощения? После того, как она целилась в него из лука и говорила, что хочет стать вдовой,
Ночлег мы устроили затемно. Я уже давно заметила, что дни с каждым разом становятся всё короче, а ночи длинней. Это обстоятельство замедляет наше продвижение на запад, но блуждать в потёмках по глубокому снегу не слишком разумно. Даже если освещать керосиновой лампой себе путь. А Эспин за зря потраченный керосин и вовсе удавится. Хотя, чего это он вынул лампу и понёс её к нарте Тэйминэут. А, понятно, нарта стоит поодаль от костра, а Тэйминэут безуспешно роется в своих вещах уже которую минуту и не может там что-то отыскать. Ну ладно, пусть подсветит.
Правда девушка помощи не оценила и при виде Эспина шарахнулась в сторону. Удивительная перемена. Днём она ему чуть ли не на шею вешалась, в обед просила Брума помочь ей завоевать любовь мужа, а тут такой неподдельный испуг.
– Что с тобой? – не понял Эспин.
А Тэйминэут указала на керосиновую лампу и дрожащим голосом пролепетала:
– Такой же стеклянный жирник приносил в наш дом человек со стеклянными глазами. А потом земля обвалилась, и злые духи поднялись из Нижнего мира и наслали болезнь на отца. Ты посланник человека со стеклянными глазами? Ты пришёл, чтобы обманом взять меня в жёны и погубить?
– Я что, по-твоему, бесплотный дух, а не человек? – усмехнулся в ответ Эспин. – Хочешь, возьми меня за руку и почувствуй, что я живой.
Стоило ему вытянуть руку вперёд, Тэйминэут и вовсе отбежала к костру и вцепилась в моё плечо:
– Скажи, кто он такой? – обеспокоенно спросила он.
– Ведь совсем не твой брат? Он и тебя обманом забрал из дома? Скажи, зачем? Куда он нас ведёт?
– К пехличам, – решил окончательно запугать её Эспин, – чтобы разнообразить китовый суп человечиной.
– Ну, хватит, – осадила я его, и решила приобнять дрожащую от испуга девушку, чтобы успокоить. Подумать только, Брума она совсем не испугалась, летом бесстрашно сразилась с барсом за мёртвого толсторога, а тут пугается простой лампы. – Эспин никакой не дух. А лампу мы купили на Собольем острове, в Квадене. Тот человек со стеклянными глазами, наверное, купил её там же. И он тоже не дух. И почему ты говоришь, что глаза у него стеклянные? На что они похожи?
– Похожи на маску от снежной слепоты, только не из дерева, а из стекла.
И она побежала к своей нарте, с опаской обошла стороной Эспина и выудила из своей поклажи что-то небольшое и принесла это мне.
Два деревянных кругляшка с продольными прорезями посередине соединены между собой выгнутой перемычкой, а по бокам висят кожаные ремешки. Я даже приложила их к глазам. Ничего не видно кроме узкой полоски костра.
– Так это же очки, – поняла я. – Тэйминэут, тот человек точно не дух и открывать врата в Нижний мир он точно не властен. Те стёкла он носит, чтобы лучше видеть, вот и всё.