Наследница огненных льдов

Ванина Антонина

– Это какая-то ошибка, – начал отнекиваться Эспин. – Я вовсе не собирался ничего отрабатывать, просто…

– С хворостом в мой дом пришёл? – не отставал от него Аймонеке. – Вещи весь вечер носил? Меня по нужде наверх поднимал? Еды не просил? Так что тебе, мало испытаний за мою Тэйминэут?

Девушка зарделась и украдкой глянула на Эспина, а он всё понял и в ужасе вскочил с места.

– Это же ты меня заставила нести тот хворост. Хитростью заманила в дом, а теперь ещё хочешь, чтобы я на тебе женился?

– Что ты, – спокойно ответила она, – Ничего я тебя не

заставляла, ты сам всё сделал. Сам помочь согласился. Как же я могла отказать?

Вот ведь интриганка! А с виду и не скажешь, что такая коварная.

Пришлось мне вылезти из-за полога и подойти к костру, чтобы принять участие в спорах:

– Разве можно отработку за невесту исполнить за один только вечер? – спросила я Аймонеке. – На Медвежьем острове я слышала, что и два года жениху приходится работать на отца девушки, чтобы заслужить право на ней жениться. Вы что, совсем не цените свою дочь, раз готовы отдать её руку и сердце всего лишь за неполный день отработки? Не маловато ли для такой умелицы, что и ужин приготовит, и кухлянку сошьёт и на охоту пойдёт?

– Стар я слишком, чтобы два года ждать. Болею я долго, что уже сил не осталось свою немощь терпеть и других ею изводить. Давно уже я должен был к верхним людям уйти, а всё заботы здешние держали. Как я Тэйминэут одну оставлю? Нет у неё больше никого кроме меня, все ещё летом померли. Плохой я буду отец, если замуж её не выдам, прежде чем к верхним людям уйду. Всё, исполнил я сегодня свой отеческий долг, теперь и помирать пора.

Эспин как мог пытался переубедить старика, говорил, что в наших родных краях так браки не вершатся, что никакой женитьбы для себя он не планировал. Аймонеке не желал ничего слышать, и непрестанно повторял, что дочь его теперь мужняя, а он ото всех забот о ней избавился и теперь хочет спокойно помереть.

– Ну что вы такое говорите? – пыталась я образумить старика. – Когда вы собрались помирать? Вам ещё жить да жить.

– Кончились мои дни, я так решил, – строго одёрнул меня Аймонеке и повелительно обратился к Тэйминэут. – Что, дочь, помнишь наш уговор?

– Да, отец, – безрадостно отозвалась она.

– Сшила ты мою погребальную кухлянку?

– Этой ночью закончила.

– Помнишь, где осенью я сложил лапы кедрача для моего погребального костра?

– Всё помню.

– Ну, так не медли, доставай ремень, обмотай вокруг моей шеи и потуже затяни. Если умру от руки родного человека, тогда не успеют злые духи утащить мой болезный дух в Нижний мир. Отойду я сразу к своим предкам в Верхний мир, на том и обрету покой.

Я не очень поняла, о чём шла речь, но когда девушка покопалась в недрах кожаного мешка у стены и вынула оттуда натуральную удавку, у меня едва ноги не подкосились. Она собирается задушить родного отца?

– Так, хватит, – веско произнёс Эспин и приблизился к Тэйминэут, чтобы отобрать кожаный ремень. – Я никакого согласия на женитьбу не давал. Я принёс в этот дом хворост, потому что хотел принести хворост. Всё, никакого скрытого подтекста. В моём родном городе браки заключаются иначе, и когда я надумаю жениться, то искать невесту буду только

на континенте и среди равных мне по статусу. Уж извини, Тэйминэут, но ты явно не моего круга. Благодарю за ночлег, нам пора. Идём, Шела.

Девушка остолбенела от такой тирады. Мне даже стало жаль её. Понимаю её мотивы: отец безнадёжно болен, селение обезлюдело, а найти жениха, чтобы освободить Аймонеке от отцовского долга на этом всеми забытом побережье, невозможно. Конечно же, Тэйминэут уцепилась за первый подвернувшийся шанс обрести долгожданного мужа. Обвела Эспина вокруг пальца, ведь должна была она понять, что он не абориген и здешних обычаев не знает. Заманила его в дом, Аймонеке устроил Эспину ускоренную версию отработки для соблюдения видимых приличий. А отец с дочерью славно спелись. Но Эспина им всё равно не переубедить.

Только мы закинули рюкзаки за спины и подошли к лестнице, как Аймонеке грозно предупредил Эспина:

– Прокляну, если откажешься от моей дочери. Окроплю своей кровью землю и воззову к духам Нижнего мира, чтобы они поднялись из бездонной дыры и растерзали тебя, обманщик.

– Я не верю в духов, уж извините. И всего доброго.

Мы вылезли из дома, но далеко уйти не успели. Внизу раздалось суровое:

– И тебя дочь, прокляну, если не отправишь меня к верхним людям. Из Нижнего мира поднимусь вместе с духами-мучителями и настигну тебя, а духи на тебя болезни нашлют и утащат после смерти вниз, чтобы мне там скучно не было.

У меня на душе скребли кошки, а Эспин сделал пару шагов, остановился, потом развернулся и негодующе взмахнул руками:

– Ну, это же просто бессмыслица! Что я могу сделать, чтобы меня поняли?

– Не знаю, – честно призналась я, но, кажется, Эспин хотел услышать не это.

– Ты же понимаешь, что всё это чудовищная ошибка? – принялся допытываться он.

– Понимаю.

– Я не собирался ничего ни за кого отрабатывать.

– Знаю.

– Я вообще понятия не имею, какие на этом острове бытуют обычаи.

– Я тоже. Но как думаешь, она его вправду задушит?

Эспин посмотрел на меня, как на предательницу. А что, меня и вправду беспокоит судьба старика. Дочь, убивающая собственными руками родного отца по его же просьбе – что может быть чудовищней и трагичней?

Стоило мне об этом подумать, как две собаки рядом с нами протяжно завыли и тут же к их заунывному многоголосью присоединились остальные. Даже Зоркий не остался в стороне и вспомнил, что он потомок снежного волка.

Этот дружный вой напоминал траурную песнь по покойнику, и так показалось не одной только мне.

– У неё что, ещё и второй ремень был? – недовольно буркнул Эспин и кинулся к дому, чтобы глянуть вниз через дымоход и тут же отпрянуть.

Пошатнувшись, он сделал пару шагов назад и осел прямо на снег. Скинув рюкзак, я подбежала к нему, а Эспин обхватил голову руками и как заведённый повторял:

– Я этого не хотел, я этого не хотел…

Я побоялась подходить к дому, прекрасно понимая, что я там увижу. С четверть часа понадобилось Эспину, чтобы успокоиться, прийти в себя и подняться на ноги.