Наследница огненных льдов
Шрифт:
– Биргер Бьёланд, мэр Сульмара. Надо немного шевелить мозгами, прежде чем открывать рот, госпожа Крог.
Ну всё, кажется, я доигралась…
Глава 37
Я думала, меня закроют в подвале с покрытыми инеем стенами, и там я буду медленно умирать от холода и воспаления лёгких. Но нет, моей тюрьмой стал деревянный сруб неподалёку от здешней то ли мэрии, то ли погранзаставы.
Меня заперли в тёмной комнатушке с маленьким решётчатым окном под самым потолком. Голая кровать без матраса, стол, табуретка – вот и всё обустройство этого узилища. Мне стало так горько и обидно за себя. Ну чем я заслужила такое бесчеловечное обращение? Бездумными обвинениями и угрозой рассказать обо всём, что происходит на островах императору? Ну да, я поступила глупо, совсем не подумала о последствиях.
Подумать только, из-за того, что Эспин плавал когда-то на торговом судне к хаконайскому берегу, его могут объявить хаконайским шпионом. Выходит, Эспина тоже посадят в эту тюрьму? В соседнюю камеру? Какой ужас, тогда мы точно пропали…
Но почему пограничник спрашивал меня ещё и о Мортене Вистинге? Его что, тоже подозревают в шпионаже на хаконайцев? Или здесь это стандартное обвинение для всех неугодных? Хотя кому и чем может быть неугоден Вистинг? Он ведь теперь в фаворе у губернатора Лундборга, должен привезти ему шкуры двух морских медведей. Вот ведь мерзавец, наверное, сейчас преспокойно готовится к походу на север за губернаторскими медведями, а я сижу здесь и теряю время, пока дядя Руди мёрзнет на льдине в Студёном море и ждёт помощи.
Прочувствовав всю меру собственного бессилия что-либо изменить, с досады я стукнула кулаком о стену. И, что самое странное, по ту сторону раздался скрипучий мужской голос:
– Кто там?
От неожиданности я шарахнулась в противоположный угол. Что это за голос, откуда он тут взялся? Глядя на бревенчатую стену, я заметила над кроватью расщелину, в которой мелькнула тень. Неспешным и острожным шагом я приблизилась к кровати и присела. Пришлось напрячь зрение и приглядеться, что же происходит в соседнем помещении по ту сторону расщелины. А оттуда на меня уже внимательно смотрел серый глаз.
Я снова отпрянула от стены, но не стала срываться с кровати, а собралась с мыслями и спросила:
– Кто вы?
– Харальд Альсгард, – хриплым, уставшим голосом, представился незнакомец. – А вы?
– Шела Крог.
– Крог? Из тех самых Крогов-Мелингов, торговцев? Неужели прибыли на остров что-то продавать?
– Нет, я ищу своего дядю, Рудольфа Крога.
– Поздно искать, милая госпожа. Ваш дядя пополнил ряды отважных покорителей оси мира, что уже никогда не вернутся домой.
– А вот и нет, – возразила я и поспешила поведать своему собрату по несчастью всю историю полёта "Флесмера", что была мне известна, а заодно рассказала ему о своих планах похода к Тюленьему острову.
– Вы отчаянны и безрассудны, – заключил он. – И вместе с тем отважны. Удивительные качества для такой молодой особы. Уверен, с вашим пробивным характером у вас всё получится, и до Тюленьего острова вы непременно доберётесь. А дальше… дальше я могу вам только пожелать удачи.
– Спасибо, – кисло отозвалась я. – Но, боюсь, никуда я уже не дойду. Меня обвиняют в шпионаже на хаконайцев. Такая глупость, ужасно обидно. Я ведь даже никогда не видела живого шпиона.
– О, милая госпожа, может статься так, что вы заблуждаетесь.
– Почему? – не поняла я.
– Какой же шпион открыто представится шпионом? – резонно вопросил мой собеседник. – История Полуночных островов полна неприглядных страниц борьбы за северные территории. Думаете, сто пятьдесят лет назад хаконайцы со спокойным сердцем отдали империи эти острова? Отнюдь. Они никогда не забывали про них. Скажу больше, они так и не перестали считать их своими. Они думают, что Эрлинг IV просто украл Полуночные острова у Хаконайского королевства, а в обмен навязал унизительный мир. Думаете, хаконайцы простили это империи? Нет, они далеки от смирения. То, что их шхуны нелегально заходят в наши воды и вылавливают нашу же рыбу, ещё полбеды. Тех браконьеров нередко ловят и предают суду. Но как быть с теми, кто не спешит объявить себя хаконайскими рыбаками? Как разглядеть в заезжем путешественнике шпиона, который не природой любоваться приехал, а вынюхивать расположение гарнизонов? А как разглядеть в переселенце, что живёт в Сульмаре три десятка лет, хитрого и расчётливого предателя? Быть может, он ждёт дня, когда к берегам Медвежьего острова направится хаконайская армада, чтобы к её прибытию уже подговорить людей на вооружённое восстание.
– Один человек сможет устроить бунт? – с недоверием спросила я.
– Поверьте, с новым губернатором, даже лазутчики не нужны.
– Неужели губернатор Лундборг так сильно всем надоел?
– О, милая госпожа, на Полуночных островах каждый новый губернатор считает, что он прибыл в дикий край, который не знает порядка и требует кардинальных преобразований. И он эти преобразования приводит в жизнь, не считаясь с местной спецификой. Знаете, что губернатор Лундборг устроил этим летом? Он привёз из Флесмера от самого министра природных богатств указ – во избежание истощения природных ресурсов и сохранения популяции нужно дозволить островитянам ловить лосося не в начале лета, а лишь в середине. Ужасная глупость, просто преступление. Как флесмерский министр может решать, когда полуночному лососю идти на нерест, а когда нет? Возмутительно. Поэтому я и проигнорировал приказ, просто отменил его действие в Сульмаре, чтобы спасти наш город.
– Отменили указ министра? – поразилась я.
А ведь какая изысканная речь у моего собеседника. Она выдаёт прекрасное образование. Значит он переселенец, возможно даже из самого Флесмера. И всё же, кто же это сидит в тюрьме по соседству со мной?
– Ах да, – прокашлявшись, произнёс он, – вам ведь ни о чём не говорит моё имя. Тогда позвольте представиться вновь. Харальд Альсгард, бывший мэр Сульмара, разжалованный и осуждённый за ослушание и неисполнение министерского указа.
Бывший мэр? Вот это да! Может быть, в этой же тюрьме в дальней камере сидит и бывший губернатор, который якобы украл деньги на уголь?
– Вы ослушались министра, чтобы сульмарцы не голодали, да? – начала понимать я.
– Чтобы все мы пережили это лето. Вы, наверное, не представляете, что творится в реках, когда полуночный лосось поднимается в верховья на нерест. О, это грандиозное зрелище. Воды не видно, вся река серебрится от миллионов рыбьих спин. По этим спинам, словно по мосту, можно запросто перейти реку, если только не поскользнуться, конечно. И вот когда эти косяки заходят в верховья рек метать икру, начинается удивительный круговорот бытия. Миллионы лососей порождают миллиарды жизней, а после тут же умирают. Рыба заходит в реки и, если её не вылавливать, она беспрепятственно проплывёт к горам, чтобы погибнуть. Миллионы мёртвых туш будут разлагаться в воде и отравлять всю реку от истока до устья. Теперь понимаете, почему я ослушался министра?
Да, я поняла – Альсгард боялся, что весь Сульмар вымрет без питьевой воды. А ещё я поняла другую вещь, но на всякий случай решила её уточнить:
– Губернатор Лундборг выпросил у министра запретительный указ не просто так? Он хотел, чтобы в самом начале путины его знакомые рыбопромышленники успели перекрыть реки и выловить всю рыбу? Тогда получается, реки всё равно не были бы отравлены.
– Если бы я только знал, зачем на самом деле выдумали этот глупый указ… – сокрушался бывший мэр, но всё же взял себя в руки и твёрдо заявил, – Нет, я бы всё равно проигнорировал его. Нельзя так поступать с людьми. Прошлая зима была такой холодной. К лету у всех кончились запасы юколы, что даже стало нечем кормить собак. Как я мог кому-то запретить ставить на реке запоры и ловить рыбу? Для чего? Чтобы случился голодный бунт? Нет, теперь я точно знаю, что поступил правильно. За те две недели путины, пока меня не арестовали, сульмарцы успели наловить хоть что-то. А потом приплыли промышленники и перекрыли реки сетями. На том и конец. И мне, и сульмарцам. Новый губернатор просто преступник и аферист. Он аффилирован и с военными, и с рыбопромышленниками. Вот поэтому в Сульмаре и появился гарнизон погранзаставы. Эти люди наказывают простых сульмарцев за незаконный вылов, а здешний крабокомбинат едва успевает переработать привезённый промышленниками прилов. А сульмарцы теперь вынуждены покупать краба и лосося в здешнем магазине, чтобы не умереть с голоду. Но откуда деньги у простых рыбаков и звероловов? Первые остались без ремесла, это ведь они раньше продавали лосося, а теперь сами вынуждены выменивать его на дикоросы. А охотники? Теперь им приходится рисковать собственной жизнью и уходить в леса за пушным зверем, лишь бы продать шкуры и уплатить ими же подать. Скольких уже подрали голодные медведи, а скольких так и не нашли ни живыми, ни мёртвыми... Всё, милая госпожа, не пройдёт и пяти лет, а при нынешнем губернаторе Сульмар окончательно вымрет. Скоро здесь не останется никого, разве что я, потому как моё заключение будет длиться и длиться…