Наследница
Шрифт:
— Кто кроме вас двоих там был?
— Никто.
— Где это произошло?
— Там, где меня зимой нашёл Юзеф — в маленьком глухом тупичке. Туда не выходит ни одно окно, а с улицы ничего не видно, поскольку тупичок слегка поворачивает направо.
— И как вы встретились?
— Лех передал мне письмо через наших денщиков. В нём он…м-м… выражал желание встретиться без свидетелей, если я не испугаюсь. Место он предоставил выбрать мне.
— И вы, естественно, не испугались. Скорее обрадовались… — проворчал Янош.
— Да, обрадовалась. Лучше было выяснить всё сейчас, чем постоянно ходить
— Где письмо? — рявкнул Янош.
— Сожгла.
— Почему с тобой не пошёл Юзеф? — Элен заметила, что дядя перешёл на «ты», значит, уже не сердился так, как в начале разговора.
— Я сказала, что пойду проветриться. Была середина дня, светло, много прохожих. Я пообещала быть осторожной.
— Что дальше?
— Ничего. Теперь я не боюсь, что кто-то бросится на меня из-за угла с ножом или палкой. Вот и всё.
Янош ещё походил, ещё подумал.
— Ладно, иди пока к себе. Дальше разберусь без тебя.
Когда она ушла, Буевич велел пригласить обоих учителей. Он предложил им присесть, но сам остался стоять — слишком он был взбудоражен, чтобы усидеть на месте.
— Вы, естественно поняли, что является причиной нашего предстоящего разговора. У меня есть к вам вопросы. Как вы считаете, сможем ли мы узнать виновника трагедии?
Учителя переглянулись. Пан Стоцкий пожал плечами и ответил:
— Узнать? Но как? Если бы кто-то видел, как всё произошло, я думаю, нам бы уже было всё ясно. Но… — и он развёл руками, — свидетелей нет!
— Но нет ли каких-нибудь доказательств?
— Кроме необычного удара — ничего, — ответил герр Нейрат. — Но как узнать, кто его нанёс? В школе я никогда ни у кого такого не видел. А вы, герр Стоцкий?
— Нет, я тоже не знаю, кто бы это мог быть.
— А что вам известно о врагах пана Леха? Были они?
— Ну, наверняка, были, у кого их только нет, — сказал пан Стоцкий. — Пан Лех был довольно резким молодым человеком и умел возбуждать антипатию, как никто другой. Но чтобы настолько ненавидеть его… Нет, я не знаю.
— А вы, герр Нейрат?
— Мне сложно ответить вам, герр Буевич.
— Да, я понимаю. Теперь следующий вопрос. Может ли злоумышленником оказаться один из курсантов?
— Да кто ж это может сказать? — Стоцкий всплеснул руками. — Ведь доказательств нет!
— А если предположить?
— Герр Буевич, возможно всё, — произнёс немец. — Одно могу сказать: это должен быть очень искусный фехтовальщик. Вы же сами видели, как владеет шпагой пан Лех. То есть владел. Простите.
— И что бы вы сказали, как бы отнеслись к ученику, если его вина в данном прискорбном инциденте была бы доказана? Удовлетворите моё любопытство: скажите, пан Стоцкий, как бы вы оценили такой поступок?
Стоцкий поднял брови, на секунду-другую задумался и ответил:
— Что ж. Мы готовили их к поединкам. Думаю, если бы это сделал ученик школы, можно было бы гордиться такой его подготовкой. А если это был кто-то посторонний… я бы огорчился. Это означало бы, что мы не смогли научить даже такого бесспорно талантливого человека, как пан Лех, успешно защищать свою жизнь.
— А вы что скажете, герр Нейрат?
— Да простит меня Господь, но пан Лех был человеком с дурными наклонностями. Мне всегда было
— И вы не испытываете жалости?
— Жалости? Нет. Печально, но не жаль. Это всё равно, что убить свою собственную собаку, которая внезапно взбесилась. Печально — да. Но не жаль! Пожалеть — значит, оставить ей жизнь. Но тогда вы лишитесь остальных собак, так же любимых вами, и, кто знает, не пострадаете ли от них сами.
Наступила пауза. Потом Буевич вздохнул и отпустил учителей:
— Благодарю вас.
Они поклонились. Пан Стоцкий вышел первым. Герр Нейрат взялся за ручку двери, но, немного помедлив, вновь закрыл её, обернулся и спросил:
— Герр Буевич, могу ли я задать вам один личный вопрос? Конечно, вы в праве не отвечать на него и даже выгнать меня.
— Спрашивайте, — со вздохом ответил тот. — Хотя я, кажется, знаю, о чём вы спросите.
— Мы сейчас говорили о вашей племяннице?
— Да, — помедлив, всё же ответил тот. Учитель просто кивнул.
— Могу я узнать, — теперь спрашивал Буевич, — когда вы это поняли? Сейчас, во время разговора или раньше? И, если раньше, то, как вы догадались?
— Я подозревал, что такое может случиться. В смысле, что эти двое не оставят друг друга в покое. Поэтому вчера вечером был почти уверен, кто виновник.
— Почему? Ведь всем известно, что пан Лех мог иметь сколь угодно других врагов. Почему вы подумали именно о… пане Алене?
— Видите ли, герр Буевич, мне однажды довелось видеть в вашем исполнении великолепную атаку, закончившуюся ударом, которым редко пользуются. Я подумал, что уж если вы разрешили племяннице учиться здесь, то должны были показать и этот удар.
— Да. Вы правы. Вы очень наблюдательны, герр Нейрат, — учитель молча поклонился. — Пан Стоцкий тоже подозревает нечто подобное?
— Нет. Для этого нужно знать то, что знаю я. Мне кажется, в школе фройляйн Элен не может подозревать ни один человек. Несмотря на её невероятные, особенно для девушки, успехи, фройляйн всерьёз не воспринимают. Всем кажется, что это игра, каприз. Так что кроме меня ни один человек…
— Есть такой человек, — прервал его Буевич. — Причём он не подозревает, а знает наверняка, так же как и я.
Учитель что-то прикинул, потом усмехнулся:
— Герр Юзеф?
— Да.
— Ну, это не опасно. Бояться, что он с кем-то поделится своей осведомлённостью — это всё равно, что бояться самому разболтать обо всём. Вы же не собираетесь ни с кем обсуждать подробности этого… происшествия? Вот и герр Юзеф тоже не скажет. Думаю, даже под пыткой, — с улыбкой добавил он. Янош кивнул. Нейрат, помолчав, спросил: