Наследница
Шрифт:
— Нет.
— Хорошо. Теперь изменим ситуацию. Враг идёт скрытно, но о его перемещении случайно становится известно. Что делать? Наступать, ударить самим, используя внезапность, или выслать вперёд парламентёра с вызовом на бой, как в старину?
— Ударить самим.
— Да. Именно. И никаких вопросов опять не возникло. Но разве эта ситуация так уж отличается от вашей? Каждый человек сам выбирает свою судьбу, а Заповеди лишь помогают ему в этом. Совершить намеренное убийство — великий грех, решиться на него может лишь тот, кто не имеет Бога в душе, или тот, для кого не остаётся другого выхода. Считать ли грехом лишение другого человека жизни при защите своей или жизни близкого человека — дело только самого человека и Господа нашего. Он один вправе судить о таких вещах.
Элен слушала замерев. Никто и никогда не
Расстроенный разговором, сложившимся не так, как нужно, и своими мыслями по этому поводу, Серафим попытался вернуться к своему занятию, но дело не ладилось. Он оставил розы и прошёл в храм, чтобы в молитве успокоиться и, возможно, найти слова, которыми смог бы убедить Элен уйти из школы, пока не случилось греха. А Элен, напротив, успокоилась. Она восприняла разговор с отцом Серафимом не так, как он боялся, она понимала, что убийство он одобрить не мог. Но ей и в голову не приходило, что своей задачей священник считает уговорить её вернуться домой.
За оставшийся месяц ничего примечательного не произошло. Занятия проходили без скандалов и срывов, а по их окончанию мало у кого хватало сил для того, чтобы нарушать дисциплину. Прогулки в город тоже заканчивались мирно, если не считать ссоры двух курсантов из-за смазливенькой девчонки, которая строила глазки им обоим, надеясь, что на неё обратит внимание хоть один. В результате обратили внимание оба, а поняв, что у каждого есть, оказывается, конкурент, подрались там же, на улице, рядом с трактиром, где отдыхали. Но разгореться страстям не дали их приятели, растащив юношей и образумив тем, что это может стать причиной досрочного окончания школы. Это не было так уж принципиально, всё равно до конца оставалось совсем немного, основные навыки были уже отработаны, но оставался вопрос чести. Быть изгнанным за несдержанность, да ещё и по пустяку? Нет, уж, увольте. Тем более что, пока они размахивали оружием на улице, «пустяк» уже нашла себе другого кавалера и скрылась с ним в неизвестном направлении.
К удивлению Элен, Лех вёл себя тихо. Нет, он, конечно, пытался, как обычно, вывести её из себя, говоря ей тихонько оскорбительные или скабрёзные фразы, но Элен больше не позволяла себе срываться. Безусловно, она нервничала, но полностью контролировала своё поведение. Она научилась смотреть как бы сквозь Леха, как если бы он стал внезапно стеклянным. Его это бесило, он скрипел зубами, но тоже сдерживался, чтобы не взорваться при всех. Впрочем, всё это не мешало ему оставаться одним из самых успешных учеников. Соперничать с ним могли только Юзеф и Станислав — тот самый православный курсант, с которым Элен всегда стояла рядом на службе в храме. Но это, если считать по успехам во всех видах боёв. В поединках же Элен в последнее время обошла Станислава и оказалась третьей вместе с Юзефом и Лехом. Она брала гибкостью, подвижностью и, конечно, точностью. Это давалось ей когда-то с трудом. Понимая, что только так сможет спорить с другими, она отрабатывала каждое движение десятками раз, доводя их до совершенства. Не трудно догадаться, что помощником
Окончание курса приближалось. Правила итогового занятия были несложными. Ученики разбивались на две группы. Сначала каждый ученик первой группы вызывал на поединок одного из учеников второй группы, а затем — наоборот. Таким образом, каждый мог показать, на что способен, всё зависело от выбора противника. Кто не был уверен в себе, старался выбрать партнёра послабее, кто ощущал в себе силы, и соперника выбирал сильного. Встречались и такие, кто надеялся на везение. Оно, конечно, бывало, но редко. Самым грубым нарушением, совершенно недопустимым на этом последнем занятии, была травма, нанесённая как случайно, так и намеренно. Это оговаривалось правилами, но следили курсанты за собой и друг другом сами: среди них считалось позором, отучившись весь срок, не совладать с оружием, или того хуже — намеренно ранить своего товарища, с которым жили рядом, ели за одним столом. Отношения между учениками могли быть разными, как хорошими, так и плохими, но на итоговом занятии они все считались товарищами.
Элен была уверена, что Лех не станет ничего предпринимать против неё в последний день. Он, скорее, постарается сделать это либо до окончания занятий, либо уж после. Но в том, что он что-нибудь приготовит для неё, сомнений не было. Прятаться она не собиралась, но и дать убить себя или покалечить позволять не хотела. Необходимо было сделать всё от неё зависящее, чтобы их решающая встреча, если уж ей суждено быть, состоялась после окончания курса. Имея это в виду, Элен перестала выходить в город, мотивируя тем, что хочет лишний раз позаниматься. Юзеф оставался с ней. И как бы зло ни шутили на эту тему некоторые ученики, им не удавалось, ни заставить Элен изменить решение не выходить за пределы школы, ни довести её или Юзефа до вспышки ярости. Они оба просто не замечали, ни насмешек, ни насмешников. Этому Юзефа научила Элен, и, хотя оба бывали на пределе, им всё же удавалось всякий раз сдерживать эмоции. Вместе это пережить было легче.
За два дня до окончания курса опять приехал пан Буевич. Он должен был присутствовать на последнем занятии. Это обязательное правило никогда ещё не нарушалось. А в этот раз у него был и личный интерес. Имя интереса было Элен. Накануне у них состоялся короткий разговор, когда она пришла поздороваться с дядей. Буевич поинтересовался, не боится ли она завтрашнего дня, не волнуется ли.
— Нет, — ответила Элен. — То есть, не больше, чем перед обычным занятием. Ничего нового, я думаю, там не будет, ведь противники всё те же. Что волноваться, когда примерно знаешь, чего ждать от каждого из них?
— Значит, я один волнуюсь, — проворчал Янош. — А этот…Лех, как себя ведёт? Не трогает тебя больше?
— А как же! Ежедневно доводит. И меня и, заодно, Юзефа. То есть пана Юзефа, — несколько неуклюже поправилась она. Но дядя не обратил на это внимания, сейчас его интересовало другое.
— И что будет, если он завтра выберет тебя, как противника?
— Обязательно выберет, даже не сомневаюсь. Да я и не против. Я сама выберу его, когда настанет моя очередь, — нахмурившись, произнесла Элен.
— Ты понимаешь, что делаешь?! Тебе что, не хватило неприятностей? Ещё захотела?
— Дядя Янош, я понимаю, что делаю. Всё равно это неизбежно, я давно поняла. Завтра, при всех, Лех не станет рисковать, ничего страшного не случится. А вот попытаться избежать встречи с ним — неправильно.
— А если вы окажетесь с ним в одной группе, и никто из вас никого вызвать не сможет? Ведь группы формируются без участия кого бы то ни было.
— Тогда я подумаю, что тут не обошлось без чьего-то сильного влияния, — глядя дяде в глаза, тихо и медленно ответила Элен. — Дядя Янош, мы не можем оказаться по одну сторону. Просто не можем.