Наследник огня и пепла. Том IХ
Шрифт:
Я не считал себя особенно искусным полководцем. Разве что — удачливым. Но одно я уже понял наверняка: половина победы — это сломать врагу его планы. Вторая половина — сломать его самого. Лучше всего Крушителем. Он тяжелый и железный.
Я поднял голову к небу. Полдень уже позади. Но осталось еще почти столько же светлого времени до ночи. Столько всего уже произошло. Значит, может произойти еще примерно столько же.
— Вооружайтесь и садитесь на коней, — сказал я, разворачиваясь к своим. — И собирайтесь на ратном поле. Мы не станем ждать, пока враг придёт. Мы выйдем ему навстречу.
Глава 3
Коровка фыркал и игриво плясал подо мной. Этот психованный зверь совершенно искренне радовался, предчувствуя драку. А я уже привычно давил нервозность, не позволяя себе даже по сторонам лишний раз смотреть. Вокруг и позади — грохот копыт и лязг доспехов, хриплые крики, идиотские шутки и неестественно громкий смех. Этот уже почти привычный шум странно успокаивал.
Я не собирал войска. Не приказывал Сперату трубить сбор. Отчасти потому, что у нас не было такого сигнала. Только «атака» или «отступление». И ещё — «вызов» и «тревога». Ничего подходящего.
Со мной было всего несколько десятков латников. Старая гвардия. Те, кто ещё помнил, как драться во тьме. Они уже делили между собой, кто будет грабить богатые дома, чьи красные крыши гасли, накрываемые густой тенью. Это — ирония. Они знали, что даже шаг под Вуаль — это не поход за добычей, а акт чистого мужества. Я не мог требовать этого от них. И не стал. Они пошли сами.
Мне и самому не нравилась эта моя затея. Я хотел разведку боем — короткую, жёсткую, с быстрым отходом. Очень уж я любопытный стал после нескольких битв. Кушать не могу, так хочу посмотреть, что там под этой тёмной завесой прячется. Может, штурмовые лестницы, как у орков из «Властелинов Колец». Или вообще штурмовые башни. Тогда надо будет пехоту перед стенами выстроить, костры разложить, масла заготовить… Хотя, подумаю об этом позже. Как там у Наполеона? Главное — ввязаться в бой, а дальше действовать по обстоятельствам.
Усатый, и даже Сперат, хоть ему совсем не по рангу, отдавали «указания». Я не вмешивался. Потому что не был уверен, что мои команды прямо вот кинутся выполнять. На людях следовало быть тем, кому не смеют отказать. Лучший способ создать такое впечатление — зловещее молчание за спиной своих офицеров.
Мы быстро двигались рысью по дороге. Тренированные на такое простолюдины споро разбегались в стороны. Под копытами Коровки и остальных моих людей гибли только заметавшиеся курицы и мелкая утварь. Вскоре поток беженцев иссяк и впереди над дорогой нависла тьма — глухая, серая, словно грязное стекло. Изнутри доносились звуки, которые не хотелось распознавать. Поперек дороги и застройки с полями тянулась рваная граница тени.
Я поднял руку, и отряд постепенно остановился.
— Может, стоит послать кого-то вперёд, — сказал Сперат тихо. Он ехал слева от меня.
— Мой сеньор, — раздался голос Дуката.
— Ты сегодня рядом? — искренне удивился я, вызвав смешки свиты.
— Желаете, я разведаю путь?! — не обращая внимания на остальных, крикнул Дукат и послал своего рослого «таэнского» коня вперёд.
— Нет, — сказал я. — Я тут, чтобы посмотреть сам.
Сзади послышался перестук копыт. Кто-то ещё ехал. Я обернулся. За нами выдвигался ещё один отряд. Потом — второй. Впереди — с единообразными
— Это ваши, — бросил Джевал. — Не могли не пойти. Иначе потом бы не посмотрели в глаза.
Караэнцы. Забавно: ни одного знакомого герба на щите или даже цветов одежды в геральдике. Ни одного из Собрания Великих Семей. Понятно: богатым есть что терять и защищать. А эти — либо бедные родственники, либо просто небогатые по моим меркам аристократы. Надо будет это запомнить — и как следует разбавить ими Золотую Палату. Я усмехнулся — внутренне. В глазах, на лице — только тень одобрения. Надо было казаться спокойным, но довольным.
— Чем больше нас войдёт, тем больше выйдет, — сказал Джевал. Внёс в голос каплю иронии, чтобы снять напряжение, но не испуг.
Скоро пришла и пехота. Без приказа, без сигналов. Просто шли. Будто точно знали, куда. И я понял — это больше не вылазка. Это будет встречный бой.
Меня передёрнуло. Не от страха — от ощущения неизбежности. Я пару раз видел, как заканчиваются такие «стихийные порывы». Иногда о них поют песни. Опуская только подробности — про то, что тел бывает столько, что их легче скинуть в канал, чем закопать.
Но и это была часть игры. Люди должны были верить, что мы знаем, что делаем. Что мы ведём.
Я развернул коня. Пауза. Прямо как учили Магна в детстве: не спеши, пусть тишина скажет за тебя.
— Я не звал вас, — произнёс я громко. — Но я и не стану останавливать. Потому что если бы кто-то из вас стоял здесь, а я — в Караэне, я бы тоже пошёл сюда.
Мои слова начали повторять те, кто рядом и их слышал, — тем, кто стоял позади и не слышал. Как волна пошла по людям, перекинулась с всадников на пехоту. В слова вплетались комментарии и чувства, которые я в них не вкладывал. И это был гул одобрения. Несильный — но тяжёлый, как прибой.
— Под Вуалью будет бой. Не потому, что мы его захотели — а потому, что враг пришёл под наши стены. Он надеется застать нас ночью, в страхе, в сомнении. Но он получит нас днём. На конях. При оружии. Со щитом в руке.
Я наклонился вперёд. Повысил голос:
— За Караэн!
Короткая фраза. Лозунг. Я постарался использовать свои познания из моего мира. Импровизация, конечно. И не самая удачная. Но это не было важно. Как я и ожидал, такой лозунг подхватить было легче. И, разумеется, люди быстро его переврали. Волной ушли мои слова и уже скоро вернулись эхом издалека — исправленные и дополненные:
— Мы из Караэна! И пришла пора напомнить всем, что это значит!
Это была правда. И ложь. Всё вместе. Как и всегда.
Я подал знак, и лошади тронулись. Сначала рысью. Потом быстрее. И тьма — Вуаль — раскрылась нам навстречу, как пасть.
И мы въехали в неё.
Мы въехали в неё, как в воду. Мне показалось, что Вуаль сомкнулась за спиной — тьма стала полной, словно день обломился где-то позади, отвалился, и всё, что осталось — это мы и нечто без имени. Конечно, все это в моей голове. Мы просто въехали в тень от низко стелющегося над землей противоестественного облака. Хотя, очень быстро я признал. Дело не только в психологии.