Наследники по прямой. Книга первая.
Шрифт:
– У… Уро-о-о-оки…
– Марш домой, кому говорю!!!
Татьяна, подстёгнутая его рёвом, как кнутом, подпрыгнула и вылетела вон, получив напоследок от Гурьева здоровенный шлепок по аппетитной, чуть-чуть рыхловатой - на его взыскательный вкус - корме. Через пару секунд дверь открылась, и появился недоумевающий Шульгин:
– Что случилось-то?
– Брата у Таньки взяли, в Москве, - вздохнул Гурьев, доставая папиросы, зажигалку и спокойно закуривая.
– Ну, ничего. Всё как-то складывается.
– Складывается?! Ты… Ты офуел, что
Гурьев посмотрел на Шульгина так, что Дениса прошиб холодный цыганский пот.
– У меня много дел, боцман, - тихо проговорил Гурьев, с силой выдыхая дым через ноздри.
– Некоторые из них будут приводить тебя в полный щенячий восторг, а некоторые не будут нравиться. Кое-какие совсем не будут. Вот совершенно. Но придётся терпеть, боцман. Понял?
Денис некоторое время смотрел на улыбающегося, как на рекламном плакате, Гурьева. Потом вздохнул:
– Чего не понять.
– Вот и хорошо, - кивнул Гурьев.
– Денис. Пожалуйста. Ты мне нужен. Пожалуйста. Я не могу объяснять. Это просто невозможно. Просто поверь. Пожалуйста.
– Ладно, чего там, - оттаивая и гордясь доверием, улыбнулся своей невероятной детской улыбкой Шульгин.
– Я ж за тебя беспокоюсь-то! Звереешь!
– Что у Таньки с мужем за проблемы?
– Это не у неё с ним. Это у него с ней, - вздохнул Денис.
– Да Васька, похоже, махнул рукой давно. Они друг друга стоят, скажу тебе, командир. А что?
– Ты продолжай, продолжай. А как же борец за соцнравственность товарищ Маслаков?
– У неё это. Ну, в общем…
– Денис. Ты слова позабыл?
– улыбнулся Гурьев.
– Щас вспомню, - зловеще пообещал Шульгин.
– Ты не лезь в это говно, Яшка. Это говно…
– Дальше.
– Коновалов её на фую вертит. Понял?! Не лезь!
– Старший лейтенант госбезопасности Коновалов Николай Власьевич, - улыбнулся опять Гурьев.
– Восьмого года рождения, член ВКП (б) с тридцатого, в органах с тридцать восьмого, до этого на комсомольской и партийной работе. Партийных взысканий не имеет, морально устойчив. Женат, сын шести лет. Жена, Коновалова Таисья… А, неважно. Денис?
– Кириллыч, - потрясённо выдохнул Шульгин.
– Заходи, кума, любуйся! Что ж ты за зверь такой?!
– Я разберусь. Сходи, пожалуйста, шепни нашей любимой Аннушке, что Танька заболела. Мне нужно пять минут подумать в полном одиночестве.
Денис кивнул и, не говоря больше ни слова, вышел.
Думать Гурьев не собирался. Вместо этого он вытащил из сейфа чемоданчик с "Касаткой" и, не мешкая, вызвал Городецкого. К счастью, тот сразу ответил, и Гурьев коротко изложил проблему.
– Забери её, Варяг, если жива ещё. Очень мне почерк понравился.
– Что тебе далась какая-то девчонка?!
– Секретарь. Каждый человек на вес золота. Если это наш человек.
– А если нет? Ладно. Я посмотрю. Твоё чутьё… Ладно. Жди звонка. Ещё что-нибудь?
– Да. Покопай на одного человечка. Рыжухин Николай Протасович, не числился ли такой типус в конторе где-нибудь
– Вот уж служба, так уж служба, - проворчал Городецкий.
– У тебя всё в цвет?
– Да.
– А вот нет, - в голосе Городецкого прозвучало беспокойство.
– Дальше.
– Атаман местный. Серьёзная фигура, Варяг. Без подготовки мне его не взять.
– Та-а-а-к… Выкладывай.
Когда Гурьев закончил, Городецкий тихо выругался:
– Ясно. А чего тебе с ним возиться? Возьми да сактируй его к едрене фене. Может, чистильщиков прислать?
– Нельзя, Варяг. Пока что - нельзя. Есть целый ряд процедурных нюансов.
– То есть?
– Нельзя, - с нажимом повторил Гурьев.
Городецкий некоторое время молчал, видимо, прислушиваясь, а когда заговорил, голос его звучал совершенно по-другому:
– Что… Опять?!
– Я не знаю. Да или нет, я должен быть уверен.
– Нет. Ну, этого же просто не может быть.
– Я знаю, - Гурьев вздохнул.
– Ты не подпрыгивай раньше времени, секретарь. Надо всё проверить, как следует. И если, как говорят в Одессе, "таки да", нужно быть готовым.
– К такому подготовишься… Ф-фу, - выдохнул в трубку Городецкий.
– Твою мать, твою мать, твою мать. Гур, ты смотри, как липнет к тебе всякая гадость! Во что ты влез опять?!
– В то самое, - вздохнул Гурьев.
– Я скоро тебе подробности доложу. Но вот не сейчас прямо. Веришь ли, нет ли.
– Добро. Я пришлю сведения, как только что-то будет. До связи, Гур.
Гурьев закрыл чемоданчик с телефоном, убрал его обратно в сейф и вышел из шульгинского "кабинета". Вот теперь я точно разомнусь, подумал он. Потому что предстоит мне сегодня весёленький вечерок.
Закончив тренировку, он ополоснулся холодной водой в умывальнике, растёрся жёстким вафельным полотенцем, оделся и вернулся в каморку к Шульгину, снова вынул чемодан с телефоном. Индикатор заряда батарей был ещё полон, а красная лампочка пропущенного вызова тревожно мигала. Гурьев набрал Городецкого.
– Где ты шлялся?!
– Извини, Варяг.
– Ничего, - пробурчал Городецкий.
– Какие у меня дела-то? Подожду. Песталоцци [86] !
– Я извинился, нет?
– Проехали. Девочку я забрал.
– Сам забрал?
– Ну, а кому ещё твои личные поручения выполнять, Макаренко?!
– рявкнул Городецкий.
– Ладно. Плоха девочка. Совсем плоха. В санчасти у нас на Базе. Если очухается, велю ей свечку за тебя поставить.
– Там посмотрим. Ты дай команду, пускай поколют ей, плесень эту, флеминговскую.
86
Песталоцци Иоганн Генрих (1746 - 1827), швейцарский педагог-демократ, один из основоположников дидактики начального обучения.