Наследники по прямой. Книга первая.
Шрифт:
– До свидания, дядя Арон, - Гурьев шагнул к воротам.
– Я завтра утром её заберу, в школу, а после школы - сюда. Не скучайте тут без меня.
– Будь здоров, Янкеле, - Крупнер сжал его локоть, встряхнул.
– Вот так вот? Так опасно?
– Не опасно только на погосте лежать, дядя Арон, - Гурьев посмотрел на небо, щедро усыпанное яркими южными звёздами.
– Тьфу, балабол, - сердито вздёрнул бороду Крупнер.
– Иди уж… С Богом.
– С Богом, с Богом, дядя Арон. Вы, главное, не скучайте, - повторил Гурьев и улыбнулся.
– Да,
– Ох, что же это за масть у тебя такая, Янкеле…
Девушки и в самом деле уснули не скоро. Да и не удивительно, - пока все девичьи новости и тайны переберёшь, перескажешь.
– Дашуня! А ты что-нибудь про него знаешь?
– Что?
– У него кто-нибудь есть?
– Есть.
– А кто, знаешь? Здесь, в Сталиноморске?
– Нет. Далеко, - Даша длинно и горько вздохнула.
– Очень далеко. Просто ужас.
– Я так и думала, - Дина приподнялась на локте, посмотрела на Дашу, лицу которой свет почти наглухо прикрученной лампы придавал странное, несвойственное ей обычно, отстранённо-суровое выражение.
– Он весёлый и вообще… Такой. А глаза… Слушай, разве можно его не любить? Как же так?
– Она его любит, - уверенно, твёрдо сказала Даша и немного подтянула к себе одеяло.
– Любит и ждёт. Я знаю. Чувствую. Он ничего ведь толком не рассказывает. Жалеет нас. Думает, мы дети. А как же мы ему поможем, если мы не знаем ничего?! Вот же ненормальный!
– Ух… но… как мы ему поможем?
– у Дины глаза зажглись, словно два светлячка.
– А вот, слушай. У неё брат есть. Это из-за него она не может сюда приехать. Ну, не только - но в основном, из-за него. Я решила: я ему письмо напишу. Не ей - она же не может, если Гур сказал, что нельзя - это точно нельзя. Остаётся только ему написать. Напишу… Я знаю, что напишу. В общем, я уже почти придумала.
– А как же ты пошлёшь?! Если адреса не знаешь…
– Это я пока не придумала, - снова вздохнула Даша.
– Не знаю. Но я узнаю.
– Интересно, а она… Какая она?
– Она красивая.
– Очень?
– Очень.
– Как ты?
– В сто раз красивее.
– Так не бывает, - тихо засмеялась Дина.
– Бывает, - Даша перекинула косу на грудь.
– Красивая. Как пламя! Разве в этом дело?! Она его судьба, Динка. Единственная. Можно в лепёшку разбиться, а любить он будет только её. Больше никого. Я завидую страшно. Я тоже так хочу. Чтобы я - для него - судьба. Не для Гура - для моего, Динка. Я когда… Я сразу поняла. Сразу же, в первую же секунду. В него даже влюбиться невозможно поэтому, Динка, понимаешь?!
– Ой, да! А я тоже что-то почувствовала такое. Он когда к нам первый раз пришёл. Слушай, а ты его… не боишься?
– Почему я его стану бояться?!
– удивилась Даша.
– А ты что же - боишься?!
– Немножко, - Дина вздохнула, посмотрела на Дашу, поправила подушку, устраиваясь.
– Зато с
– Да. Гур действительно… может. Может быть добрым, таким… родным. Как самый близкий тебе человек. А может… У него бывают такие глаза! Динка. Как же я ненавижу, когда у него такие глаза. Мне хочется на весь мир накричать: ну, как же вы смеете?! Он такой, такой - а вы?! Это же из-за вас у него такие глаза! Будто пушки у линкора: как бабахнет сейчас… Он и с ней, с любимой своей, не может поэтому быть - из-за них всех… Из-за нас. Ужас. Я не могу - у меня сразу слёзы наворачиваются…
– Глаза… Дашуня… Глаза. Ты тоже видела, да? Я тебе признаюсь, только ты меня не выдавай, хорошо? Я подслушивала, когда он с Борухом и с татэ разговаривал. Ну, не нарочно, случайно так получилось. Борух ему про Ферзя рассказывал, а он отвернулся, и я… я глаза его увидела. Дашуня!
– Дина вдруг села на кровати, закуталась в одеяло и передёрнула плечами, как от озноба.
– Дашуня… Глаза у него! Серебряные. Страшные такие! Он Ферзя убьёт. И не только Ферзя. Ферзь для него… И… За тебя, за меня, за нас - за всех…
– Да, - спокойно кивнула Даша.
– Я видела. Он говорит: людей нельзя обижать, а тени должны знать своё место. Убьёт? А Ферзь - это кто? Тот самый бандит, которому папка накостылял за контрабанду?
– Ты что, ничего не знаешь?!
– Почему - ничего? Только Гур не говорил, что его так зовут - Ферзь. Просто - бандит, и всё.
– Вот видишь, - Дина вздохнула и в ужасе головой покачала.
– Он его приговорил уже. Даже имя зачеркнул.
– Зачем ему его убивать? Он его в НКВД сдаст, когда соберёт все доказательства.
– Ничего ты, Дашуня, не знаешь, - опять покачала головой Дина.
– Ну, и правильно.
– Почему правильно? А ты знаешь?
– Нет. Я догадываюсь. Не знаю, конечно. Они же не говорят ничего. Мужчины… Ну, что нам с ними делать, скажи?!
– Любить, - Даша посмотрела на Дину и улыбнулась.
– Мы должны их любить, Динка. Сильно-пресильно. Так, чтобы им не было больно никогда-никогда. Чтобы их души от нашей любви… Чтобы они светились. Понимаешь? Тогда все мерзавцы и негодяи - они разбегаться просто начнут. Их даже убивать станет незачем. Вот. Понимаешь?!
Они так и заснули под утро, обнявшись. Как сёстры.
Сталиноморск. 15 сентября 1940
"Сменщик" Коновалова, небольшого роста, молодой, ясноглазый лейтенант ГУГБ с правильной фамилией Шугаев - Гурьев не уставал удивляться, насколько точными иногда бывают фамилии - прибыл, вместе с двумя "чистильщиками" Городецкого и водителем, поздно вечером. Гурьев встречал их на улице - в доме весь "гарнизон бронепоезда" просто не помещался:
– Как добрались, товарищ Шугаев?
– он бросил мимолётный взгляд на номера сталиноморской серии запылённого новенького "Бьюика".