Наследники Скорби

Казакова Екатерина

–

Как беседа сладится…

Девочка понятливо закивала, но потом простодушно сказала:

–

Не сладится. Дядька Зван старшого твоего припадочным называл. Говорит, мол, все у него без ума, на одной злобе. Как ты с ним живешь? Не обижает тебя?

–

и она с жалостью заглянула мальчику в глаза.

Тот насупился от обиды за вожака и буркнул:

–

Батя

–

самый

лучший. А дядька Зван твой

–

дурак.

Юна тут же вспыхнула:

–

А что ж говорят про него, что лютый больно? А правда, будто он людей грызет и вас учит? Тебя не учил?

Малой уже пожалел, что пришел к этой болтушке. От ее слов было и обидно, и горько, и досадно. Чего б понимала! А ведь все лето они водили дружбу. Когда Серый наведывался в Лебяжьи Переходы, обязательно брал с собой щенка. Ребятишки встречались и подолгу играли. А уж сколько раз наверх сбегали

–

и вовсе без счету! Правда, и попадало за это…

Ярца

–

то Батя никогда не ругал, говорил:,"Волк

–

не пес. На цепь не посадишь. Бегай, коли ноги есть. Когда вам еще наиграться?" Но Юне нагорало, если узнавали.

–

Ничего он не учит,

–

буркнул обиженно мальчик.

–

Ты сердца

–

то не держи,

–

попросила подружка, почувствовав его горечь.

–

Боязно только. Меня заругают, если опять с тобой убегу… А то и всыплют.

После этих ее слов Ярец совсем сник, даже слезы на глаза навернулись. А он

–

то…

–

Ну и сиди тут,

–

буркнул мальчик.

–

А я ей череп показать хотел каменный. У

–

у

–

у… хухря!

–

Сам ты хухря,

–

обиделась она и тут же спросила:

–

А что за череп?

–

За плотиной бобровой…

–

Да ну?

–

Чтоб мне пусто было!

–

А далече идти

–

то…

–

протянула девочка.

–

Вот

и не ходи.

–

Дак со мной братья просились и сестра. Сведешь?

–

Со мной же нельзя, заругают,

–

из вредности напомнил Малой, в душе радуясь, что подруге все же интересно.

Девочка потупилась. Отец и впрямь просил не ходить больше с волчонком. Не водить с ним дружбы. Сказал, со зверем шутки плохи. Но Юна не понимала, что не так с Ярцом, таким серьезным, смелым и любопытным. Да и на череп страсть как хотелось посмотреть. В Пещерах было спокойно, но ведь и скучно тоже. Камень да эхо. То ли дело наверху! Там пахло землей, травой, хвоей, водой и ветром!

Они улизнули незаметно, когда старшие собрались в избе дядьки Звана.

Лес встретил пятерых ребятишек согласным шумом высоких крон и мерцанием звезд. Ночь казалась бесконечной и тихой. Плодовник подходил к концу…

За бобровой плотиной на версту вверх по течению реки и впрямь сыскался падун

–

вода, журча, лилась с невысокого каменного уступа, в стороне от которого над потоком навис гранитный лоб мшистого валуна.

–

Ой… и впрямь череп…

–

Юна восторженно сложила ладошки на груди.

–

Экая громадина! Стёха, ты, поди, целиком в рот к нему поместишься!

Ярец молчал, гордый произведенным впечатлением. Будто сам притащил сюда эту глыбу и придал ей нынешний облик.

Мальчата уже полезли по каменистому склону, когда волчонок почуял…

–

Стойте!

–

Он вдруг припал к земле, с ужасом втягивая носом воздух.

Ребятишки замерли, испуганно переглядываясь. У них не было звериного волколачьего нюха, и оттого испуг Ярца, вызванный неведомой опасностью, показался страшным вдвойне.

–

Чего там?

–

негромко спросил Стёха

–

Юнин двоюродный брат.

–

Тихо…

–

одними губами ответил Ярец.

В этот миг ветер донес запах…

У волчонка мутился рассудок. Пахло человеком… пахло смертью. Он никак не мог этого понять. Как человек может пахнуть не одуряющим сладким запахом крови и плоти, а…мертвечиной?

–

Охотник?

–

спросил дрогнувшим голосом Стёха, и лицо его сделалось бледнее луны, висящей в черном небе.