Наследство в глухой провинции
Шрифт:
Окажись поблизости Ольга и начни задавать мне вопросы, я бы не нашлась, чем объяснить свое неожиданное предложение. Увлеклась. Районным детективом или возможностью приобщиться к расследованию, чтобы потом рассказывать об этом своим внукам? Мало ли что напридумывала Олька, а за ней и Лида.
— А если выяснится, что имел место всего лишь несчастный случай?
— Что ж, я вернусь домой с чистой совестью. Сделала для памяти Олимпиады все, что могла.
— Лестно, что вы мне так доверяете. А если я вовсе не такой
— Ничего, я еще заработаю!
— Круто! — хмыкнул он.
— Считаете, я все это затеваю только ради мести? Нет. Мне почему–то захотелось приехать и рассказать родителям, как все было на самом деле. Мы ведь все любили тетю Липу, и если ее убили, то нехорошо нам, ее родственникам, ничего не предпринять.
— Похвальное желание, — сказал Федор Михайлович и обратился к дочери: — Как думаешь, Валерия, браться мне за это дело?
— Конечно, браться, папа, тут и думать нечего.
— К тому же Лариса Сергеевна обещает нам заплатить. Аж сто долларов!
— Вы считаете, этого мало? — спохватилась я. — Давайте тогда двести.
Михайловский нарочито ахнул:
— Мой месячный оклад!
— Только вот деньги брать, по–моему, не стоит, — осторожно высказалась Валерия.
— Вот еще, дают — бери!
Я всполошилась: уж не смеется ли он надо мной? Михайловский гибко поднялся из кресла.
— Вы меня уговорили, Лариса Сергеевна. Я проверю, что там с вашей теткой случилось. Вот прямо сейчас пойду и поговорю с вашей соседкой. Кстати, как ее звать?
— Лида.
— А отчество?
— Спросите, когда будете с ней беседовать. Вы же хотите поговорить неофициально?
— Пожалуй, — кивнул он и вышел.
Валерия тут же соскочила с дивана и сказала заговорщическим шепотом:
— Лар, а ты уже весь дом осмотрела?
— Только в общих чертах, — сказала я.
Собственно, вчера я лишь поднялась по лестнице в мансарду и окинула ее взглядом. Да еще открыла платяной шкаф в спальне на первом этаже — надо было куда–то положить свои вещи.
По остальным двум комнатам внизу я немного походила, вроде как примеряясь. Мне понравилось все: и уютная, в зеленых тонах, спальня, и библиотека–кабинет. Холл, в котором мы сейчас сидели… Как говорится, без комментариев. Повсюду — никакой нарочитости. Все продумано и придумано для удобства. Странно, что тетка жила здесь одна…
— Давай с тобой все осмотрим? Не спеша. Начнем с мансарды…
Договорить она не успела. Вернулся от соседки ее папа, жутко сосредоточенный, и скомандовал:
— Собирайся, Валерия, поедешь с нами.
— С кем — с нами? — удивилась дочь.
— Со мной и с Лидией Тимофеевной. Она согласилась посмотреть кое–какие фотографии. Может, новый знакомый Олимпиады Киреевой у нас где–то засветился.
— Пап, а можно, я останусь с Ларисой?
— Видишь ли, я не уверен, что
Я умею быстро собираться. На минутку вышла в спальню, вернулась уже одетая, в своем розовом костюме, который становится моей костроминской униформой. Тем более розовый цвет, говорят, очень идет к моим карим глазам.
Что думал по этому поводу Михайловский, я, к сожалению, не узнала.
У меня, между прочим, есть и своя машина, и до нотариальной конторы минут семь пешком — почему–то я упорно не хотела передвигаться по Костромино на своих двоих, — но я все же поехала с моими новыми знакомыми. Только заметила:
— Как там наш разговор насчет компьютеров, еще в силе?
— Я никогда ничего не забываю, — опять дежурно проговорил Михайловский и протянул мне листок с номером телефона: — Закончите здесь свои дела, позвоните мне в Ивлев. Я пришлю за вами машину.
Я кивнула, решив про себя больше с ним не разговаривать. Похоже, этот тип совсем не умеет общаться с людьми в обычном тоне. Только языком протокола. Ольга на моем месте давно бы послала его подальше.
Надо же, и телефон на листочке успел написать! Вообще–то во всем цивилизованном мире давно пользуются визитками. Или ментам они не положены? Мы с Олькой заказали их себе первым делом.
Улучив минутку, когда мы ждали Лиду, а выдающийся папа курил возле машины, юная подруга шепнула мне:
— Ты папе понравилась.
— Что ты говоришь! — в притворном ужасе отшатнулась я. — Как же тогда он относится к тем, кто ему не нравится?!
К обеду я уже держала в руках документы, свидетельствующие о том, что Лариса Сергеевна Киреева — владелица дома по улице Парижской коммуны, четырнадцать. Это меня, конечно, радовало, только вот как быть дальше? Что мне делать теперь, когда нечего делать? Михайловский наверняка еще в Ивлев не приехал, насчет компьютеров ни с кем не говорил, так что звонить ему нет смысла…
И пошла я на переговорный пункт, чтобы позвонить родителям и подруге Ольге. Предки наверняка еще на работе, и дозвониться обоим на производство весьма трудно.
А как сделать это вечером, если на улице Парижской коммуны нет таксофона — тащиться на переговорный пункт? Я оказалась права — дома никого не было. Иной раз мама приходила с работы пораньше, но не сегодня.
А вот Ольга взяла трубку сразу. Но то ли мою соучредительницу кто–то отвлекал, то ли слышимость была плохая, но она никак не могла понять, почему я должна задерживаться в городе, где у меня нет ни родных, ни знакомых. Пришлось сказать ей открытым текстом: