Настольная книга судьи по квалификации преступлений: практическое пособие

Рарог Алексей Иванович

При описании ряда преступлений, в частности специальных видов убийства (ст. 277, 295 и 317 УК), законодатель вводит в качестве альтернативно-обязательных признаков субъективной стороны либо цель воспрепятствования законной деятельности потерпевшего, либо мотив мести за такую деятельность. В подобных случаях для квалификации преступления по указанным и сходным нормам не требуется одновременного наличия и цели, и мотива, указанных в диспозиции, а достаточно любого из двух указанных признаков.

§ 5. Субъективная сторона и квалификация неоконченного преступления

Как русскими [306] , так и советскими [307] юристами высказывалась мысль о том, что покушение на преступление возможно не только с прямым, но и косвенным умыслом. Однако эта мысль не получила признания, и в настоящее время ученые считают, что предварительная преступная деятельность (покушение

на преступление и приготовление к преступлению) возможна только с прямым умыслом. Судебная практика придерживается этой же точки зрения. Как разъяснил Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», «покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом, то есть когда содеянное свидетельствует о том, что виновный осознавал общественную опасность своих действий (бездействия), предвидел возможность или неизбежность наступления смерти другого человека и желал ее наступления, но смертельный исход не наступил по не зависящим от него обстоятельствам» [308] .

306

См.: Познышев С. В. Основные начала науки уголовного права. М., 1812. С. 359.

307

См.: Уголовный кодекс РСФСР. Практический комментарий / под ред. М. Н. Гернета и А. Н. Трайнина. М., 1925. С. 33; Лившиц В. К. К вопросу о понятии эвентуального умысла // Советское государство и право. 1947, № 7. С. 43: Горелик И. И. Понятие преступлений, опасных для жизни и здоровья // Вопросы уголовного правд и процесса. Вып. 2. Минск, 1960. С. 75; Дагель П. С. О косвенном умысле при предварительной преступной деятельности // Вопросы государства и права. Л., 1964. С. 189.

308

Судебная практика по уголовным делам. С. 136.

Хотя приведенное положение высказано Пленумом Верховного Суда РФ в связи с делами об убийстве, оно распространяется на любые категории дел о преступлениях, имеющих материальный состав. Такое решение вопроса является единственно правильным. Если лицо, действуя с прямым умыслом, не доводит преступление до конца по причинам, не зависящим от его воли, то для его привлечения к ответственности за ненаступившие последствия имеются и объективные, и субъективные основания. Объективным основанием в этом случае служат общественно опасные действия виновного, которые либо создают необходимые условия для совершения преступления (приготовление), либо представляют собой начало непосредственного осуществления преступления (покушение). Субъективное основание заключается в наличии реализованного в общественно опасных действиях намерения причинить такие последствия. При отсутствии же прямого умысла нет ни причинения вреда объекту, ни целенаправленных действий, посягающих на этот объект, как нет и стремления причинить этому объекту ущерб. Следовательно, при косвенном умысле отсутствуют как объективные, так и субъективные основания для вменения лицу посягательства на фактически не пострадавший объект. При косвенном умысле юридически обоснована ответственность только за реально наступившие общественно опасные последствия. Из этого следует важное положение относительно квалификации преступлений: если не установлен прямой умысел на причинение предусмотренных уголовно-правовой нормой общественно опасных последствий, то деяние не может квалифицироваться как покушение на данное преступление.

Общее правило о квалификации неоконченного преступления заключается в том, что она должна отражать ту стадию, на которой преступление было прервано. Это может быть обеспечено только путем ссылки не просто на ст. 30 УК, как это следует из буквы ч. 3 ст. 29 УК, но на конкретную часть ст. 30 УК. На этой позиции стоит и судебная практика. Так, по делу С. дело было направлено на дополнительное расследование, поскольку при квалификации преступного деяния органы следствия не указали соответствующую часть ст. 30 УК [309] . Необходимость указания на нее при квалификации преступления приобрела особую важность при применении норм действующего УК, который установил ограниченную наказуемость приготовления и существенно снизил рамки наказания за приготовление к преступлению по сравнению с покушением на него.

309

См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. № 10. С. 9.

Квалификация неоконченных преступлений, имеющих простой состав, на практике не вызывает особых трудностей: при наличии прямого умысла на совершение конкретного преступления ответственность наступает не за фактически совершенные действия, а в соответствии с направленностью умысла за действия, охватываемые намерением виновного (в преступлениях с формальным составом), либо за последствия, причинить которые входило в планы субъекта. Однако квалификация неоконченных преступлений с отягчающими обстоятельствами связана с решением ряда проблем,

касающихся субъективной стороны преступления.

Одной из таких проблем является обоснование вменения квалифицирующих признаков, относящихся к объекту посягательства (например, несовершеннолетний или малолетний возраст потерпевшей при изнасиловании либо беременность потерпевшей при убийстве). Общим решением данной проблемы должна быть квалификация неоконченного преступления в соответствии с направленностью умысла виновного. Если его сознанием охватывается квалифицирующее обстоятельство, предусмотренное законом, то ответственность должна наступать за покушение на преступление (или за приготовление к нему) с этим отягчающим обстоятельством. И наоборот, если обстоятельство, отягчающее наказание, не охватывалось умыслом виновного, его деяние следует квалифицировать как покушение на преступление (приготовление к преступлению) без квалифицирующего признака.

В этом плане представляется сомнительной позиция президиума Челябинского областного суда по делу Л. Последний был осужден по ст. 15 и ч. 3 ст. 117 УК РСФСР (ч. 3 ст. 30 и п. «д» ч. 2 ст. 131 УК РФ) за преступление, совершенное при следующих обстоятельствах. Придя в нетрезвом состоянии в квартиру В., он с целью совершения полового акта стал приставать к ней, душил и угрожал убийством, а когда потерпевшая пыталась убежать, оттаскивал ее от входной двери. На крики пришла соседка, поэтому Л. не смог осуществить свой замысел. Квалификацию по ч. 3 ст. 117 УК народный суд обосновал тем, что потерпевшая, «оказывая сопротивление, сказала Л., что ей 17 лет, следовательно, умыслом виновного охватывалось изнасилование именно несовершеннолетней. Изменяя приговор, президиум областного суда признал, что потерпевшая действительно намеренно скрыла от Л. свой настоящий возраст, полагая, что осужденный прекратит свои преступные действия, узнав о ее несовершеннолетии. «Однако, — указал президиум, — эти обстоятельства никак не влияют на то, что фактически осужденным было совершено преступление в отношении совершеннолетней», поэтому «его действия следует квалифицировать по ст. 15 и ч. 2 ст. 117 УК РСФСР» [310] (ч. 3 ст. 30 и п. «в» ч. 2 ст. 131 УК РФ).

310

Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1989. № 2. С. 15.

Представляется, что вывод суда противоречит принципу субъективного вменения, в соответствии с которым квалификация преступлений определяется содержанием и направленностью умысла виновных. Поэтому более обоснованной является оценка описанного преступления, данная в приговоре народного суда.

В соответствии с направленностью умысла должны вменяться и квалифицирующие признаки неоконченного преступления, относящиеся к объективной стороне преступления. Одним из них может служить размер причиненного вреда. Если при неоконченном преступлении общественно опасные последствия, охватываемые умыслом виновного, не наступили, то деяние квалифицируется как покушение (либо приготовление) на причинение именно тех последствий, которые охватывались умыслом виновного. Так, Л. был обоснованно осужден за покушение на хищение государственного имущества в особо крупных размерах (ст. 15 и ст. 93¹ УК РСФСР).

Присутствуя в бухгалтерии совхоза «Белоусовский» во время выдачи зарплаты, Л. видел содержимое сейфа и знал, что заработная плата выдана не всем отделениям совхоза, поэтому примерно половину поступившей из банка суммы в 48 тыс. руб. (в ценах 1961 г.) кассир совхоза П. оставила на ночь в сейфе. Решив совершить кражу совхозных денег в особо крупных размерах, Л. разбил стекло в окне бухгалтерии, проник туда и с помощью гвоздодера в течение часа пытался взломать замок сейфа. Однако ему удалось только отогнуть левый угол верхней части двери сейфа. Поняв, что открыть его не удастся, он скрылся с места преступления, не доведя свой замысел до конца по причинам, не зависящим от его воли. Л. был осужден по ст. 15 и ст. 93¹ УК РСФСР за покушение на хищение в особо крупных размерах в полном соответствии с направленностью умысла, а доводы адвоката о добровольном отказе от доведения преступления до конца со стороны подсудимого были отвергнуты [311] .

311

См.: Постановления и определения по уголовным делам Верховного Суда РСФСР. 1981–1988. М., 1989. С. 131, 132.

Аналогичным должен быть подход к квалификации неоконченных преступлений, в которых квалифицирующее значение по закону придается крупному или особо крупному размеру преступного дохода.

Однако следует различать преступления, в которых крупный размер преступного дохода составляет цель деяния (п. «б» ч. 3 ст. 162, п. «б» ч. 3 ст. 163 УК), то есть характеризует субъективную сторону, и преступления, при законодательном описании которых крупный (особо крупный) размер преступного дохода включен в число признаков объективной стороны.