Настоящая фантастика – 2015 (сборник)
Шрифт:
Самой Марии здесь не было, но он узнал ее комнату по нескольким приметам. Например, по фотографии, на которой молодой Цветков стоял в обнимку с женой. Просторная комната, светлая и высокая. За окнами шумел весенний сад. Призрак матери его не обманул: точь-в-точь комната в доме, которого не было и уже никогда не будет. Но то, что комната пуста, было зловещим признаком. Все выглядело так, как в старых сентиментальных фильмах: кто-то пытался сохранить обстановку нетронутой в тщетной надежде, что когда-нибудь ее обитательница сюда вернется.
Чем дольше он тут оставался, тем больше ему делалось не по себе. Дверь в комнате дочери была одна. Он вышел через нее, но попал в другой коридор,
Открывая дверь, Геннадий почти догадывался, что увидит за ней, – ведь он все еще соучаствовал в творении своего тихого кошмара. Потом кошмар перестал быть тихим. Спальня больше напоминала палату в психушке. Через узкое оконце под потолком проникал тусклый свет. На казенной кровати кто-то заворочался. Цветков с трудом узнал свою бывшую жену – та превратилась в безумную старуху.
Когда он подошел к ней и остановился на расстоянии двух шагов, она увидела куклу в его руке и захохотала. Передних зубов у нее не было. Ее длинная ночная рубашка пропиталась кровью ниже груди. Рубашка была разрезана, как у беременной, и Цветков увидел под ней распоротый живот.
Жена сунула в рану руку, вырвала что-то из своей брюшины и швырнула в него. Окровавленное мясо облепило лицо. Цветков попытался сорвать с себя жуткую маску, но чужая плоть прилипла намертво, лишив его способности дышать. Через несколько секунд начались спазмы. Последнее, что он слышал, прежде чем его прибрало багровое удушье, был хохот сумасшедшей.
Он очнулся, и возвращение было немногим лучше дурного сна: запах мочи, собственное посиневшее от холода тело и фальшивый старикашка со своей волшебной палочкой. А на душе так погано, словно Цветкову сообщили худшую из новостей – правду.
– Ну как, – спросил незнакомец, – ты не передумал?
– Что с моей дочерью?
– Прими мои соболезнования.
– Когда?
– Несколько дней назад.
– Неудачная операция?
– Операции не было. Слишком дорогое удовольствие. Твое начальство решило не тратиться.
Цветков вспомнил слова матери: «Не верь никому, когда вернешься». По идее, это должно было оставить ему надежду, но он не находил в себе даже ее призрака.
– Ладно, – сказал Геннадий. – Что нужно делать?
«Старик» прикоснулся к его голове тростью и удовлетворенно кивнул:
– Я был уверен, что мы найдем общий язык. А делать нужно то, что ты умеешь лучше всего. – Он повернулся к истуканам. – Снимите с него наручники.
Цветкову приходилось видеть, как двуногие волки превращаются в псов. Вроде невелика разница. Хороший слуга любит своего хозяина, хороший пес тоже. Пес будет драться за хозяина и готов на самопожертвование, слуга – не всегда. Единственное существенное отличие, похоже, состоит в том, что слуга обладает свободой воли.
И вот сейчас Геннадий, помимо бесплодного опустошающего жара внутри, чувствовал, что свободы ему почти не оставили. Ну разве что он мог удавиться назло тем, кто хотел использовать его в качестве орудия. Однако он был как никогда далек от мысли о запасном выходе. Возможно, это означало, что он вплотную приблизился к статусу пса. Вот только чьего? Ведь собаки не бродят сами по себе…
Зависнув между сознательным и бессознательным, он даже испытал облегчение: незначительные мелочи можно было доверить рассудку, важные вещи совершались сами собой, по указке инстинкта.
Именно
В небольшой сумке под передним сиденьем неброского «Рено» он обнаружил кобуру с «ТТ» без серийных номеров, термос и жратву из «Макдоналдса» (как трогательно). Он не успел усесться за руль, как услышал вкрадчивый шорох шин и приглушенный рокот мощного двигателя остановившейся позади него машины. Все еще согнувшись и прикрывая корпусом то, что делали руки (на обойму и предохранитель ушло две-три секунды), он справился с опасным мгновением, чреватым столбняком, когда ожидаешь выстрелов в спину и реакция рептильного мозга напоминает, что ты все еще животное в гораздо большей степени, чем тебе казалось…
Судя по двойному щелчку, из машины, перегородившей выезд, выбрались двое. Цветков развернулся и дважды выстрелил по силуэтам, темневшим в конусах света от фар. Несмотря на оружие, еще не ставшее своим, он оба раза попал. Да и трудно было не попасть, с его-то опытом, – он стрелял практически в упор. Откуда-то появилась мысль, что он действовал по инструкции, но тут же Геннадий вспомнил, что руководствоваться инструкцией для оперативных работников «Химеры» в его положении просто смешно.
А тем двоим, опрокинутым на бетон, похоже, было не до смеха. Цветков обошел лежащих и убедился, что в руках у них пусто. Один еще корчился. Цветков заглянул в их машину, оказавшуюся «Мерседесом» S-класса. Внутри никого. Видеорегистратора не было. Геннадий обвел взглядом плохо освещенное подземелье. Все тихо, но не исключено, что, услышав выстрелы, кто-нибудь затаился в дальнем углу. И видеокамеры в таких местах не редкость. Это имело значение лишь в том смысле, что преждевременное появление загонщиков могло помешать Цветкову действовать. Больше его жизнь ничего не стоила. Он не думал также о двух жертвах – возможно, невинных, – будто в мозгу отключился этический блок. Хотя, как наверняка сказал бы Адам, изгнанный из рая лишь за то, что плохо присматривал за своей женщиной: невинных не бывает; есть те, кто хорошо спрятался.
Цветков вернулся к умирающему. Примерно его возраста, ухоженное лицо, дорогой костюм. Прикрывает рану ладонью, из-под которой по рубашке расползается темное пятно. В свете фар блеснула запонка на рукаве. Увидев перед собой Геннадия, незнакомец прошептал: «Дерьмо», – и умер.
Цветков присел и обыскал карманы мертвеца. Не обнаружил ничего интересного. Судя по визиткам, убитого звали Евгением Песковым и был он председателем правления некоего акционерного банка. Подчиняясь безотчетному порыву, Геннадий вытащил из кармана плак для покера и сунул его застреленному банкиру в рот. «Вот молодец, – одобрила машинка внутри. – Все правильно, оставил пирамидку для фараонов». Далеко не впервые он не понял в точности, о чем это она, но по-прежнему доверял ей безоговорочно.
Второй мертвец оказался помоложе и покрупнее. Возможно, водитель и телохранитель в одном лице. У этого была пушка в наплечной кобуре. Цветков не стал ее трогать.
Итак, он сделался убийцей «добропорядочных граждан». В глазах тех, кто теперь будет его преследовать, – не просто псом, а бешеной собакой, которую проще уничтожить, чем поймать. Как ни странно, так проще и для него. Что могло быть хуже пожизненного заточения в одиночке или в спецпсихушке? Только ад, где он сегодня, похоже, забронировал себе место.