Настоящая крепость
Шрифт:
– Мы теряем не только реи и мачты, милорд. Мы также теряем людей, - непоколебимо признал Тирск.
– Но это потому, что единственное место, где можно научиться морскому делу, - это море, а соленая вода - суровый учитель. Хотим мы это признавать или нет, но чарисийские моряки - лучшие в мире, и у Чариса гораздо больше подготовленных моряков, на которых можно опереться. С другой стороны, огромный процент наших экипажей пришел из сухопутных войск, и если они не научатся ремеслу моряка к тому времени, когда скрестят мечи с эскадрой чарисийцев, тогда мы могли бы также подготовить их к тому, чтобы спустить свои знамена прямо сейчас.
Граф поморщился и покачал головой.
– Конечно, понимаю, что герцог Торэст критиковал меня за мои "копеечные" развертывания и стоимость ремонта поврежденных
– Но не думаю, что у нас есть время. Чарисийцы знают, что мы строим военно-морской флот, и пройдет не так много времени, прежде чем они начнут посылать собственные эскадры, чтобы что-то с этим сделать. Понимаю, что здесь, в Доларе мы находимся за тысячи миль от Чариса, и у них есть о чем беспокоиться гораздо ближе к дому. Но они уже продемонстрировали, что отправили каждый галеон, который у них был, так далеко от дома, как к рифу Армагеддон, когда они даже не могли точно знать, где находятся наши корабли. Не вижу причин полагать, что они не послали бы мощный отряд из своего нынешнего, гораздо большего флота галеонов в наши воды, чтобы преследовать нас, когда они точно знают, где нас найти, ведь залив Горэт не может перемещаться. Когда это произойдет, мне понадобится по крайней мере несколько эскадр, готовых к испытанию в бою. Это не поможет нам иметь огромный флот, который не готов - мы уже видели это в Рок-Пойнте и Даркос-Саунде. Это поможет нам иметь боеспособное ядро кораблей, даже если оно относительно небольшое, с некоторыми шансами встретиться с чарисийцами на равных.
– Понимаю, адмирал Тирск, - тихо сказал Мейк.
– И я согласен. Сделаю все, что в моих силах, чтобы поддержать вас, как с Матерью-Церковью, так и с его величеством. Конечно, в некоторых случаях мне, возможно, придется действовать немного... косвенно. Как я уже отмечал, у герцога есть собственные влиятельные связи и союзники. Чем дольше я смогу удерживать его от осознания того, что я решил оказать вам полную поддержку, тем медленнее он начнет эффективно использовать эти связи и союзников.
Тирск кивнул, и епископ слегка улыбнулся.
– Я уже могу придумать несколько способов смягчить некоторые из его возражений, по крайней мере, в краткосрочной перспективе, и, вероятно, без того, чтобы он понял, что делаю это намеренно. И думаю, важно, чтобы мы с вами оставались незаметными - незаметными, адмирал - в общении вне официальных каналов.
– Он покачал головой.
– Защитникам Матери-Церкви не следует ползать вокруг, скрывая, что они замышляют, просто для того, чтобы эффективно защищать ее. К сожалению, Бог дал человеку свободу воли, и не все из нас пользуются ею мудро. На самом деле, некоторые из нас - лошадиные задницы.
Тирск неожиданно для самого себя рассмеялся, и епископ улыбнулся ему.
– Ну, теперь нет смысла притворяться, что луковица - это роза, не так ли? Хотя в случае с одним дворянином, которого мы обсуждали сегодня утром, думаю, что это скорее случай кучи драконьего дерьма, пахнущего розой. Так что, как бы то ни было, и пока я в состоянии это сделать, я посмотрю, что можно сделать, чтобы убрать как можно больше этого дерьма с вашего пути. Помимо этого, - епископ посмотрел прямо в глаза Тирску, выражение его лица внезапно стало серьезным, - это будет зависеть от вас и адмирала Халинда.
IV
Тюрьма Касимар, город Мэнчир, и Крэг-хаус, город Валейна, графство Крэгги-Хилл
Отец Эйдрин Уэймин стоял, глядя в зарешеченное окно на виселицы во дворе тюрьмы. Эти виселицы были заняты в течение последних нескольких пятидневок, и он смог узнать лица по меньшей мере четверти приговоренных, когда их вели вверх по крутой деревянной лестнице к ожидающим петлям.
Наверное, я должен быть польщен тем, что они позволили мне подождать до последнего, - подумал он.
– Ублюдки!
Его лицо напряглось, а ноздри раздулись, когда он провел рукой по простой,
Он все еще понятия не имел, кто его предал. Кто-то должен был это сделать. Хуже того, это должен был быть кто-то из его собственного ордена, и это было горько, как желчь на его языке. И все же, как бы ему ни было противно смотреть правде в глаза, это был единственный способ, которым они могли узнать, где его найти в монастыре святого Жастина. Только орден Шулера знал о скрытых комнатах, о потайном входе в дальнем конце тщательно скрытого туннеля. И это должен был быть кто-то близкий ему, кто-то, кому он доверял, потому что этот вечно проклятый предатель Гарвей точно знал, кого нужно схватить. В ту единственную катастрофическую ночь он и другие предатели из регентского совета полностью обезглавили - нет, полностью уничтожили - организацию сопротивления, которую Уэймин создавал так тщательно и кропотливо. У него скрутило живот - буквально; он даже сейчас чувствовал, как в животе поднимается тошнота, - когда узнал, что уроженцы Корисанды, люди, которые утверждали, что любят Бога, сознательно и намеренно разрушили единственное организованное сопротивление в Мэнчире грязи, яду и лжи проклятых еретиков-отступников, которые служили "Церкви Чариса".
Он подавил тошноту и заставил себя глубоко вдохнуть, открыв глаза и снова уставившись на виселицу.
Завтра настанет его очередь подниматься по этой лестнице. При этой мысли он почувствовал, как страх подступил к горлу, но гнев снова взял верх над страхом. Он был готов умереть за Бога и не извинялся за то, что защищал истинную волю Бога, Его план для всех людей, от нечестивой лжи и извращений других. Но он был рукоположенным, посвященным священником. Он не был обычным преступником, не был случайным преступником, чтобы быть повешенным неосвященными руками светской власти - даже если бы он на один удар сердца признал законность этой власти! Само Писание делало это ослепительно ясным. Только Мать-Церковь имела власть над своим духовенством. Только она могла назначить им наказание, и только она могла привести его в исполнение.
Но у них тоже есть ответ на этот вопрос, не так ли? Его губы растянулись в оскале, а пальцы, сжимавшие нагрудный скипетр, побелели. Гражданские власти не могут повесить священника? Очень хорошо, просто лишите его священства!
И это было именно то, что они сделали. Отлученные от церкви предатели осмелились - осмелились!
– осквернить священника, посвященного руками великого викария в самом Храме. Они поставили свою проклятую Шан-вей гордыню и высокомерие превыше всего остального, выше архангелов и даже Самого Бога, и сказали ему, что он больше не Божий священник. Что они - они - признали его преступником не просто против светских марионеток Чариса, но против закона Божьего. Они заявили, что казнь предателя Хасканса была не правосудием инквизиции, а простым убийством. И этот еще больший предатель, Гейрлинг - "архиепископ Клейрмант" - на самом деле предстал перед судом и заявил, что он, Уэймин, как тот, кто приказал убить, своими действиями нарушил святость священнического звания. Гейрлинг, клятвопреступник, отлученный от церкви, вынес приговор законному интенданту Корисанды и, грубо и еретически нарушив все церковные законы, исключил Уэймина из священства Церкви за "пытки и убийство собрата-священника, брата и невинного дитя Божьего".
Уэймин не мог поверить, что у кого-то может хватить низости, наглости перед Богом, чтобы претендовать на власть делать что-либо подобное. Однако "архиепископ" сделал именно это, и светские власти приняли его решение. Действительно, они аплодировали этому.
Он понял, что снова скрипит зубами, и заставил себя остановиться. Это было нелегко. За пятидневки своего заключения у него это вошло в привычку, и он мрачно, без юмора улыбнулся, подумав, что, по крайней мере, ему больше не придется беспокоиться об этой конкретной проблеме.