Настоящая леди (Тайный дневник)

Додд Кристина

Себастьян последовал за ней в образованную двумя колоннами нишу. Губы его скривились в дерзкую насмешливую улыбку падшего ангела.

– Не… что? Не целовать вас? Не желать вас? Вы с этим немножко опоздали, мисс Фэрчайлд.

Их недавняя близость превращала его официальный тон в издевательство.

В этом уголке за занавесями между колоннами она должна была бы чувствовать себя в безопасности. Но ей казалось, что ее загнали в ловушку.

– Здесь есть другие Фэрчайлды, гораздо

красивее меня. Почему бы вам не поговорить с ними?

– Я помолвлен с вами.

– Вам бы ничего не стоило это устроить и с кем-нибудь из них. – Она махнула рукой в сторону танцевального зала.

Боже, что она, с ума сошла, внушать ему такие мысли? А вдруг…

Но если он ее и услышал, то не придал ее словам никакого значения.

– Мне они не нужны. Для моей цели мне вполне достаточно вас.

Вот так, и поделом ей. Он поставил ее на место, разом излечив ее от возможной склонности к тщеславию.

– Другие красивее меня.

– Кто, к примеру? – спросил он с крайним раздражением.

– Дочери моего дяди. Только взгляните на них, и сравнивать смешно.

Она вновь указала веером в зал, и он, усмехнувшись, посмотрел в ту сторону. Как может он остаться равнодушным? Все ее прежние фальшивые поклонники жадно следили за грациозными движениями ее кузин в контрдансе. Глядя на этих женщин, чья красота была бесспорна, Мэри сознавала себя дурнушкой. Себастьян не может не заметить разницы, и лучше раньше, чем позже, добавила она мрачно про себя.

– Присмотритесь, как они прекрасно танцуют, они умеют вести беседу, они привлекают все взоры своим обаянием, не правда ли, лорд Уитфилд?!

– Да, да, они очень милы, но я думаю, вы просто напрашиваетесь на комплимент. Ну что ж, вы своего добились.

Упершись в стену ладонями по обе стороны ее головы, Себастьян наклонился к ней.

– Ни одной из них никогда не удастся так разжечь мне плоть.

Комплимент не слишком изысканный, пожалуй, даже грубоват, подумала она и невольно опустила глаза, ожидая увидеть рвущееся из темной ткани пламя. Разумеется, ничего подобного она не увидела. Зато когда она подняла взгляд, то увидела в его глазах огонь, испепеляющий его душу.

– Здесь нет никого прекраснее вас. – Терпение его, казалось, было на исходе. – Я не могу оторвать от вас глаз, рук, и перестаньте выставлять себя напоказ, если не хотите убедиться в том, насколько велико мое желание, прямо здесь, в этом проклятом зале.

Удивление сменилось в ней удовольствием, а затем искренним изумлением.

– Как это я себя выставляю напоказ?

– Вы… вы смотрите на меня. – Он переступил с ноги на ногу, как будто его и правда что-то жгло. – И зачем вы надели это платье? Вся ваша грудь…

как будто на витрине.

– Это вы настояли, чтобы я его купила.

– Я безмозглый идиот.

– С этим я ни в коем случае не стану спорить.

Напряжение в нем чуть-чуть ослабло, и он иронически улыбнулся.

– От вас другого и ждать не приходится, маленькая хищница.

– Хищница? Я? – мгновенно разъярилась Мэри. – Как вы посмели… вы… тупоголовый осел!

– Дорогая мисс Фэрчайлд! – Себастьян прижал руку к сердцу и слегка поклонился. – Я потрясен! Я в ужасе! Вы меня поражаете!

И себя тоже. Он, наверно, подумал, что она превратилась в какое-то иное существо прямо у него на глазах.

Да так оно и есть. Она вновь на минуту стала Джиневрой Фэрчайлд, воображающей, что весь мир – это бланманже, и нетерпеливо требующей себе порцию побольше.

Мэри в ужасе отшатнулась к одной из колонн. Себастьян обхватил ее за талию, как бы в беспокойстве, что она ударится.

– Что случилось? – спросил он.

– Я просто поверить не могу. Неужели я настолько забылась, что назвала вас… обозвала вас.

– Ослом?! – Он погладил ее обнаженное плечо и криво улыбнулся. – Да, вы назвали меня ослом. Без всякого сомнения, я это заслужил.

– Нет! Я очень сожалею… – виновато сказала Мэри.

– А вы забыли, что я назвал вас хищницей?

– Это не оправдание, чтобы и я опустилась до того же!

– Ах, стало быть, мне разрешается выходить из себя, а вам нет. – Он принял задумчивый вид. – Какая вы, однако, интересная женщина.

Он следил за ней слишком пристально, и ей показалось, что он ее понимает.

Почему это ее так встревожило?

– Смиренно прошу прощения за хищницу, – церемонно произнес он, – и прощаю вам осла. Это для меня еще очень мягкое словечко. Забудьте об этом.

Забыть? Да она ни о чем другом и думать не могла! Как она, Мэри Роттенсон, настолько забылась? Так низко пасть! И он понял это, потому что рука его гладила ее шею и плечи с такой же фамильярностью, как накануне. Еще бы, ведь он наверняка считает ее распущенной девкой, не умеющей даже держать себя в руках.

– Да, я была бедна, я служила в экономках, но я всегда могла называть себя леди. Не лишайте меня этого права, лорд Уитфилд, – Мэри очень надеялась, что это вышло у нее с достоинствам, а не просто с отчаянием.

Он приоткрыл рот. Мэри совсем близко видела его белые зубы и чуть заметные движения губ при дыхании. Его тепло проникало сквозь слои ткани у нее на корсаже. Даже легкое движение каждого его пальца она чувствовала всем телом. Но Себастьян как будто хотел, помимо ее желания, сдержать ее.