Настоящие, или У страсти на поводу
Шрифт:
— Это чек на четыре с половиной тысячи золотых. Его можно будет обналичить в любом отделении банка уже завтра утром. Распоряжение я отдал.
Я кивнула, чувствуя, как в груди всё закипает от гнева и отчаянья.
«В этом весь Торнтон. Невыносимый, заносчивый, самоуверенный. Он уже приготовил всё. Отдал распоряжения, подписал чек. Значит знал, что я соглашусь и приду к нему этой ночью. Не сомневался, что попаду в его сети. Невозможный человек. Невыносимый, который всегда получает то, что хочет. И здесь он угадал… Я ведь пришла, сдалась…»
Как
— Хорошо, — лишь сдержанно кивнула ему.
После чего прошагала прямо в спальню и застыла на мгновение у огромной кровати. Подавив рвущийся наружу всхлип, покрепче стиснула зубы и, путаясь в длинном подоле сорочки, забралась в постель. Вытянулась во весь рост, сложив руки на животе, и крепко зажмурилась.
Уже не маленькая девочка и хорошо знала, что должно произойти. Больно уже быть не должно, а всё остальное… Переживу, перетерплю и выдержу.
Смогу.
А сама замерла, прислушиваясь к каждому шороху и звуку приближающихся шагов, мысленно считая от одного до десяти и обратно.
«Всё будет хорошо… всё будет…»
— Ох, — выдохнула я, когда меня неожиданно схватили за локоть и выдернули из постели, заставляя столбом застыть рядом с ней, непонимающе распахнув глаза.
Торнтон всё ещё сжимал мою руку и стоял так близко, что я могла разглядеть каждую чёрточку его лица. И это несмотря на то, что в спальне было достаточно темно.
— Так не пойдёт, — неожиданно хрипло произнёс мужчина. — Только не так…
— Вы же требовали от меня ночь в своей постели. Разве я не сделала то, что вы хотели? — спросила у него, чувствуя, как бешено бьётся сердце в груди.
Он был слишком близко.
— Не так, — повторил Элкиз, отпуская мой локоть и поднимая руку вверх.
Ладонь коснулась растрёпанной косы, наводя еще больший беспорядок, расплетая волосы и пропуская через пальцы светлые пряди.
— Я не понимаю, — прошептала в ответ, не зная, что делать и куда бежать.
Всё было не так, как я представляла, и эта неправильность и неоправданность представлений сводила с ума.
В моих представлениях Торнтон должен был повалить меня на постель, задрать подол сорочки, навалиться сверху, до боли сжимая грудь, и сделать своё дело. Ну уж точно мужчина не должен был так касаться моих волос, которые уже мягкими волнами падали на грудь и плечи, окружая лицо пушистым облаком.
— Моя ночь и мои правила, Айола, — произнёс Торнтон одними губами, но я поняла.
Чуть шершавая ладонь мимолётно коснулась плеча, обхватила затылок, большим пальцем поглаживая бьющуюся на шее жилку.
— Боишься?
— Не понимаю, — повторила я и прикусила губу, пытаясь понять природу своих чувств и желаний.
Его лицо приближалось. Или моё к нему, направляемое чужой волей? Я не могла толком сказать. Всё смешалось: звуки, запахи, цвета
— Поймёшь.
Лёгкое прикосновение губ и никакого принуждения. Я застыла, упрямо сомкнув их и напоминая себе, что собиралась игнорировать все его действия. Поцелуй стал более требовательным, и я зажмурилась, стараясь не поддаваться той лёгкой дрожи, которая загоралась в животе. Рука на затылке мягко поглаживала, пальцы зарывались в волосы, убеждая открыться, довериться, но разум был сильнее.
До того момента, пока моих губ не коснулся кончик его языка. Это было так неожиданно, что я протестующе ахнула и тут же пропала.
Меня поймали, сжали в своих объятьях, не давая даже шелохнуться, целуя, лаская, побуждая открыться и довериться.
Но я не могла… не могла и всё тут. По крайней мере, первое время. Мысль о том, что ненавижу, никуда не делась и я цеплялась за неё как за соломинку.
Его губы ласкали, сводили с ума. Руки требовательно, но нежно гладили спину, бедра, ласкали моё лицо.
— Откройся… откройся для меня, — шепот на грани сознания, который проигнорировать не было сил.
Ненависть была со мной, но уступила место другим чувствам.
Руки сами потянулись к его плечам, робко касаясь и поглаживая, совсем не так, как он касался меня, а иначе, еще так нерешительно. Но начало было положено.
— Айола… Айола…
Моё имя в его устах было неправильным и правильным одновременно. Он не должен был так меня звать и должен одновременно. Я запуталась в своих чувствах и эмоциях. В ненависти и желании большего.
Не знаю как, но Торнтон чувствовал меня, не торопился, но и не пасовал, давая разуму вновь взять верх над чувствами.
Я так увлеклась поцелуями, что не заметила, как мягко мужчина уложил меня в постель и навис сверху, не подавляя, как было когда-то.
«Ненавидеть. Я должна его ненавидеть, но и противиться соблазну не могу. Это походит на наркотический дурман, лихорадку в крови, безумие, которое не поддаётся осмыслению».
Может и не надо? Не надо думать о том, что будет, а просто отдаться желаниям? Узнать, что такое настоящая страсть, куда приведёт нас это безумие и раствориться в нём, забыв обо всём. Нет Торнтона и Белфор, что сейчас стягивали друг с друга одежду, которая жалобно трещала по швам. Только лишь мужчина и женщина. А завтра… завтра будет завтра.
Запускала пальцы в его волосы, сжимала обнажённые плечи, оставляя на коже белые полумесяцы от своих ногтей, чувствовала, как перекатываются мускулы под моими руками. Задыхалась, ощущая грешные губы на свой груди, вздрагивающем животе, бедрах.
— Айола… Айола…
Сходила с ума от своего имени, которое Торнтон… Леонард выдыхал, не прекращая касаться везде и всюду.
Сгиб коленей, горячая рука на бедре, как печать нашей страсти, и сильное тело надо мной… во мне. Я с глухим стоном подалась вперёд, принимая его до конца, дрожа и кусая губы.