Настоящие индейцы
Шрифт:
Ишь ты, губы поджал, глаза мечут молнии, ни дать ни взять – оскорбленное величие. Оскорбленное в лучших чувствах и до глубины души.
– А я должна знать, что это?
– Обязана, – выплюнул Макс. – Ида случайно задела твой мешок, и это выпало оттуда.
Та-ак. Извините, из моего мешка ничего не могло выпасть случайно. Я барахло пакую профессионально, так, что его можно швырять, из него даже пылинки не вылетит. Ничего не потерялось даже после катапультирования из челнока, с высоты в восемь киломентров.
– Макс, а кто
– Оставь Иду в покое. Я хочу знать, что это значит, – отчеканил Макс. – Ида сказала, это лекарство от бесплодия. Очень сильное. Ты что, бесплодна?
– Да, – равнодушно ответила я.
Он покачал головой. С тем характерным для эгоистичных людей выражением, которое сообщает вам, какая вы сволочь.
– Значит, ты лгала мне. Столько лет. Ты лгала мне в глаза. Все это время. Ты знала, что я хочу детей, что мне нужен наследник. И собиралась за меня замуж. Как ни в чем ни бывало!
Я приподняла брови:
– Я? Собиралась за тебя замуж? Макс, ты в своем уме?
– Ты обязана была сказать мне!
Понятно. Слышит он только себя. А для себя он все решил. Что я паршивка и негодяйка. Сейчас еще скажет, что я обманом выманила у него княжество. И загнала бедненького на Саттанг своими интригами.
Да-да, и церковь тоже я разрушила.
– Не обязана. Это мое личное дело.
– Значит, так. – Он оглянулся, убедился, что Ида за плечом не торчит. – Пока она не слышит… Я обещал ей жениться. Не женюсь, конечно. Родит – заберу ребенка. Обвенчаемся и будем его воспитывать.
– А ты меня не забыл спросить, хочу ли я с тобой венчаться? И воспитывать ребенка Иды?
– Да какая тебе разница? Раз сама родить не способна, будешь воспитывать чужого. Потому что мне нужен наследник.
– Дай сюда, – я показала на коробочку.
– На кой? Она пустая.
Тут я оледенела.
– То есть? А где таблетки?
– Понятия не имею. Делать мне больше нечего, как искать твою химию. Где просрала, там и ищи. Все поняла? И не вздумай трепать нервы Иде. Мне нужен здоровый и доношенный ребенок. Точка.
Я медленно встала.
– Ты обещал ей жениться? Вот и женись. Про меня забудь, пожалуйста.
Макс скривил губы.
– Истерики-то устраивать не надо, – посоветовал он. – Посиди тут, остынь. Чтоб я больше твоих выкаблучиваний не видел.
Я подошла вплотную. Макс и не подумал отстраняться, чтобы я могла войти в дом. Что ж… Два коротких удара – в бедро и в подбородок снизу – и Макс сверзился с крыльца. С надлежащим грохотом.
– Поздравляю с помолвкой, коммандер Люкассен, – насмешливо сказала я, глядя на него сверху вниз. – Вы сделали прекрасный выбор. Навигатор Ида Рафферти – идеальная жена для вас. Именно то, чего вы достойны.
Макс не ответил, разумеется. Я вошла в избу. За столом горделиво восседала Ида Рафферти и наворачивала из миски вчерашнее мясо. Одна, как королева. Ну да, она беременна, ей надо. Остальные могут и
На полу было грязно, в пыли попадались довольно крупные, с миллиметр, светлые кусочки. Я нагнулась, проверила. Ну да. Мои таблетки. Старательно растоптанные. А мешок, оставленный в комнатушке Макса, сейчас валялся под окном, вывернутый наизнанку. Немногочисленные вещи раскиданы.
Ида таращилась на меня с вызовом. На ее низком лбу отчетливо читался срок, который я получу, если уделаю заведомо беременную женщину, не угрожавшую моей жизни.
В такие моменты понимаешь глубинный смысл фразы «Закон суров, но это закон». До дрожи понимаешь, до мурашек по спине и металлического привкуса во рту. Почему Закон охраняет эту тварь? А потому что он суров.
В избу вошли Санта и Моника с горшками и тарелками. Санта заглянула за занавеску, бросила туда сверток с одеждой Кера. Я спокойно собирала в мешок свои манатки.
– Так тебе и надо, – с удовольствием произнесла Ида. – Ты шлюха. Это тебя Господь наказал за то, что на чужих женихов вешаешься. Ты развратная тварь. Я честная женщина. Я пошла к хирургу и сделала клиторэктомию, чтобы не быть развратной, как ты. Я отдала коммандеру свою девственность. И ношу его ребенка. Я заслужила эту награду. Я буду женой благородного человека и матерью его наследников. А ты – никто. Знаю, знаю, что ты мечтаешь, как бы довести меня до выкидыша. Попробуй мне только слово сказать – засужу. Тюрьма – отличное место для таких, как ты.
Тут мне, пожалуй, слегка полегчало: стало не больно, а противно и горько. Ну свихнулась баба, что с нее возьмешь. Еще через секунду я оценила ситуацию как профессионал: черт побери, ребята, у нас большие неприятности. С нами сумасшедший, а мы на чужой территории. Псих непредсказуем, он может нас всех подставить под удар. Случись такое в диверсионной группе, командир был бы вынужден действовать, что называется, по обстановке. Если можно накачать человека наркотой и оставить лежать в тихом месте, а на обратном пути подберем, это почти нереальная везуха. А реальная жизнь означает устранение проблемы – со скупой мужской слезой по возвращении на базу, всеми положенными воинскими почестями и убедительной легендой о потере бойца. Надо ведь пенсию родственникам оформить.
В психику ее, значит, ранило. Ну-ну.
– Ты плохая женщина, – вдруг старательно выговорила Моника. – Ты всех унижаешь. Я тоже беременная. И я не твоя служанка, а ты хочешь мне приказывать. Теперь я тебе приказываю: замолчи.
Ида, выплевывая ругательства, поднялась. Она была хоть и ниже, зато в три раза шире Моники. Я успела схватить индианку в охапку и оттащить, и смачный удар деревянной миской пришелся по моему плечу. Я развернулась, перехватила Иду за запястье. Она визжала и осыпала нас площадной бранью. На помощь подоспели Кер и едва проснувшийся Гай, они оттащили Иду.