Настоящие индейцы
Шрифт:
Санта поглядела на меня с суеверным ужасом:
– Делла, ты будешь драться с мужчинами?!
– А что? – удивилась я.
– Но женщине нельзя драться с мужчиной! Она должна подчиняться!
– Слушай, что за хрень, ты же в армии служила, там нет разницы – мужчина, женщина…
– Это там, – сказала Санта. – А мы здесь.
– Здесь совсем другие правила, да? – спросила я, чувствуя, как начнаю потихоньку закипать. – Знаешь, мне претит эта ваша индейская покорность. Думай обо мне что хочешь, хоть что я мужчина.
Санта даже отодвинулась. Долго разглядывала меня, потом изрекла:
– Наверное,
А с холма уже шла новая смена стражей.
С холма неспешно спускались восемь индейцев, один другого здоровей. Кажется, они были раза в полтора больше уходящей смены. Я смотрела и улыбалась. Мне было даже весело.
Военный университет, первое занятие. Пришел Кид Тернер, мы, такие радостные, приготовились к пафосной речи – нам же должны сказать, что мы будущие герои.
«Здорово, смертники, – начал Кид Тернер, и наша аудитория зашлась нервным смешком. – Друг дружку посчитали? Запомните лица. Три года вам учиться, и все три года будет отсев. Те, кого я выгоню, счастливчики. Остальные получат дипломы, контракты и поедут служить. Через пять лет службы от вашего курса останется половина. А до тридцати доживет только каждый десятый. Посмотрите друг на дружку – возможно, ваш приятель мертвец.
Ваша работа – грязь, кровь, лишения. И скромность. Ваших имен Родина не узнает. Вас будут помнить только на факультете. И даже тут никто не узнает, как и зачем вы погибли. Больше всех повезет тем, кто попадет в полевую разведку. Они погибнут под шквальным огнем противника. Другие станут диверсантами, и рано или поздно ошибутся, а напарник добьет, чтобы противник не взял вас живьем. А третьи пойдут в специальную разведку и окажутся в черной дыре диссидентских территорий. Вряд ли вас отправят в Шанхай, поэтому и похоронят не по частям, а целиком, но не дома. Вы кончите свою жизнь у грязной стенки, где до вас уже расстреляли десятки людей, и вы успеете разглядеть остатки их мозгов на каменной кладке. И вы будете рады концу, потому что он означает: пытки кончились.
Пытать вас будут. Каждый день. Вам нравится ваше тело, лицо? Внимательно рассмотрите их в зеркале. Все самое прекрасное будет изуродовано сразу и бесповоротно. Вас будут бить и рвать. Права человека? У вас их нет. Девушки, вас изнасилуют в первые же сутки, изнасилуют скопом, и будут насиловать каждый день. Молодые люди, к вам это тоже относится. И родное правительство не пошлет вам на выручку диверсионную группу. Никто не спасает провалившихся разведчиков.
Вы все еще хотите получить эту специальность? Добро пожаловать на факультет смертников».
Восемь индейцев. Ну-ну.
Либо я справлюсь, либо мне повезет быть убитой на месте, либо я получу все, что обещал нам, юным первокурсникам, мудрый Кид Тернер. Насчет смерти я не надеялась: эти умеют бить. Они избивают так, что живого места не остается, – но жертва притом вполне сохранна для полноценной индейской казни. Индейцы не любят, когда на колу вместо преступника оказывается шашлык. Им же интересно поглядеть, как оно, тело, корчится, как страдает. А какой смак в агонии шашлыка?
Уставшие стражи уходили. Их место заняли свежие, сытые, отдохнувшие дикари. Старший внимательно оглядел пленников, особое
Я видела, как покорно легли на землю Дженни, Санта и Моника. Я стояла.
– Разденься и ложись, – велел мне старший индеец.
Я молчала и улыбалась. Он знаками показал – мол, делай то, что другие женщины.
– Перебьешься, – ответила я по-индейски.
Три его товарища уже отложили рогатины и сняли пояса, приготовившись к делу. Застыли, глядя на меня.
– Почему? – искренне удивился старший.
– Не хочу.
– Ты должна делать то, что делают все женщины, когда им приказывают мужчины.
– А ты мужчина?
Индеец рассвирипел. Я успела еще подумать – а справлюсь ли я с его рогатиной? – когда он схватил меня за плечо. Черт, тяжелый какой… так и спину сорвать недолго, с бросками тяжестей… Он грохнулся во весь рост, растянулся, и его соратники только-только поднимали головы, а я уже добралась до рогатины. А ничего, ухватистая, главное, чтоб достаточно острая оказалась. Стражник успел повернуться лицом ко мне, и лезвие вошло глубоко ему под челюсть. И тут же меня едва не снес Макс, метнувшийся к оружию индейца, уже взромоздившегося на Дженни…
Все было кончено в считаные секунды. Восемь трупов. Мужчины торопливо раздевали стражей, закутывались в их толстые плащи для минимальной маскировки, собирали оружие. Я поглядела в сторону Иды и поняла, что дело швах.
У нее медленно-медленно вытягивалось бесформенное лицо, разевался рот, выкатывались глаза.
– Макс! – крикнула я, показывая на Иду.
Все-таки она успела издать вопль.
Мы аж присели.
– Быстро! – опомнился Кер. – Делла, показывай дорогу!
Макс тащил упиравшуюся Иду, зажав ей рот ладонью. Ида тряслась в истерике. Ну да, я же глупенькая, чего меня слушать, а я говорила, что с ней проблемы будут. Но Макс же умный, он лучше знает… Ида всей тушей рухнула в грязь, Макс дергал ее вверх, а она каталась по земле, месила жижу кулаками.
– Надо уходить без нее, – неожиданно спокойно и трезво сказала Дженни. – Ее не убьют. А я умирать не хочу. Потом выручим.
Макс сумел-таки водрузить Идину тушку на ноги, сильно толкнул ее вперед. Ида пошла, пошла, ножки-тумбы заработали, но медленно, ужасающе медленно. Она разевала рот, как рыба на воздухе. Ну сейчас у нее еще и удушье на нервной почве случится. Господи, ну почему я все время жертвую собой, что за мазохизм, действительно надо бросить, а как бросишь, она заорет, как пожарная сирена, мы ста метров не пробежим, чтоб она не подняла по тревоге весь лагерь, и ведь будет еще считать, что мы гады, а она хорошая…
Пробежали мы целых двести метров. Я уже видела рощу с густым подлеском, вроде такую небольшую, только она прятала в себе глубокую балку, глубокую и длинную, заросшую колючками в мой рост, засыпанную валунами, по которым не пойдет индейская кобыла. До рощи оставалось каких-то полкилометра, можно одним броском достать, а там мы почти спасены, если не останавливаться, к ночи дойдем до леса, затеряемся, мы ведь сильнее мотивированы, чем те, кто рванет за нами в погоню, мы пойдем на пределе сил, потому что хотим жить…