Наташа, не реви! Мы всё починим
Шрифт:
– Это ты нахальная! Моя дочь - молодая, наивная девочка! Соблазнил, пусть несёт ответственность!
"Молодая наивная" яростно качает орущего ребенка.
– Мама, позвони Славе! Я что должна в подъезде с грудничком стоять?!
– Звонила уже... Не берет.
– А то, что он женат, ее "молодую, наивную" не остановило? Ведь на одной кафедре работали, прекрасно ваша распутная девка все знала!
– А мне что его жена? У нее своя мать есть - защищать. Я свою защищаю. У нас - ребенок! Прав больше.
–
– Как так - не будет?
– А что вы сделаете, если они развода не хотят?!
– разоряется карга.
– Скандал сделаете? Так я его сама вам везде сделаю!
Ребенок заливается ором.
– Так! Уважаемые!
– рявкаю на них.
– Тон сбавили. Ребенка заикой оставите. Ну что ты им машешь? Его же вырвет сейчас.
Так и есть, младенец срыгивает прямо на мамашу.
Закатываю глаза.
Пиздец какой-то.
Бедная моя Ромашка. Нельзя ей в этой среде. Надо срочно эвакуировать.
Наташа открывает дверь, выпускает дежурного с бумагами.
– Вы имеете полное право никого в квартиру не пускать, Наталья Антоновна, - выходя, инструктирует ее дежурный.
Женщины затыкаются.
– Имею...
– хмурится Наташа.
– Да ребенка жалко. Заходите, Анаит.
Та, опустив глаза, но мстительно прикусив губу шныряет в квартиру.
– С этими гражданками что будем делать?
– Ничего не будем, с Марьям Тиграновной пусть Слава разбирается, это его головная боль. А Людмила Рудольфовна уже уходит с нами. Вы простите нас за шум, - сжимает Наташа предплечье соседки.
– Но я на данный момент ничего не могу с этим сделать.
– Сочувствую, Наташ, - вздыхает соседка.
Спускаюсь по лестнице, держа за руку Наташу.
– Бесхарактерная!
– отчитывает шепотом ее мать, семеня следом.
– Надо было выставить их сейчас! Ребенка она пожалела! Тряпка! Тебя кто-то пожалел?!
Накаляюсь, стараясь держать себя в руках. Если и мы сейчас с маман сцепимся, думаю Рождество для Наташи можно считать потерянным.
– Мам, замолчи, - вздрагивает ее голос.
– Затыкай мать... Затыкай! Тебе кроме меня правды-то никто не скажет, - шипит карга.
– Я же в твоих интересах!
Выходим на улицу. Разворачиваю на улице Наташу к себе.
– Сейчас делаем так: маме - такси и до хаты, а ты едешь ко мне праздновать Рождество.
Безэмоционально кивает. Словно из неё всё выкачали.
– Не расклеиваться, Наталья Антоновна. Там невротик жаждет ласки. И я...
– добавляю тихо.
Пока разбираюсь с такси, Адольфовна, шипя, продолжает вынос мозга.
– Я на Рождество должна значит, одна сидеть в твоей клетушке, а ты к любовнику?! Прекра-а-асно...
Подхожу к ним со спины, она не видит меня.
– Ну, посмотрим,
– Мам, я никогда к тебе за помощью не приду. Никогда.
– Твой отец, когда я заболела и попала в больницу, тут же завел интрижку. И если бы не твоя бабушка, моя мать, я бы погибла! Да-да. Они все такие. Когда ты попадешь в больницу, можешь мне даже не звонить. Променяла мать на "этого"... Я уезжаю, ясно?
– У вас там одна на всех методичка, что ли?
– с усмешкой, прикуриваю я.
– Что, простите?
– разворачивается, брезгливо глядя на меня.
– Такси Ваше, говорю.
Открываю ей дверь. Отходит от Наташи, бросив на нее горький обиженный взгляд.
– Ещё раз влипните к ментам, - тихо предупреждаю я.
– Закрою лично на пятнадцать суток. Я - не Наташа, мне никого не жалко.
Возмущённо ахает.
Захлопываю дверь.
– Иди сюда, - тяну к себе Наташу.
Касаемся носами.
– Мы сейчас съедим Ромкины шашлыки, потом Лизин пирог, а потом будем целоваться, пить шампанское, гладить невротика и смотреть дурацкий фильм. И обещаю, что не досмотрим.
Улыбается...
Ну вот! Рождество тоже починили.
Глава 25 - Капитуляция
Александр
Издали уже вижу, что Ромкина тачка стоит, перегораживая подъезд к воротам. Проезжаю дальше, чтобы припарковаться у Наташиного погорелого дома
– Пакет порвался...
– ловит она выскальзывающие из пакеты бутылки шампанского.
– Так донесем.
Но возле Наташиного дома уже занято. Тачка ее бывшего.
– "А что это за красивый дяденька к нам пожаловал"? Смотри-ка...
Наташа поднимает взгляд.
– Ой. А что он здесь делает?
– Пойдем спросим.
– Эм...
– смущается.
Паркуюсь рядом.
– Ну, не хочешь, я сам спрошу. Мне интересно.
Выходим из машины.
В каждой руке у Наташи по бутылке шампанского, держит за горлышки. У меня в руках коньяк, и второй пакет.
Подходим к невысокому забору.
Громко свистнув, кричу:
– Вячеслав Иваныч!
Выходит с фонарем из дома.
– Добрый вечер...
– собственнически и недовольно оглядывает Наташу.
Поздно оглядывать. Ты ее уже проебал. Причем не в переносном смысле.
– А Вы к нам в гости по какому поводу пожаловали?
– уточняю я.
– Не понял... Почему - к вам? Я вот, к себе. Решил здесь сделать небольшой ремонт. Пожить, может быть...
– Не-не-не-не...
– скептически качаю головой.
– Пока вы квартиру по суду не поделили, здесь Вы жалуете в гости к Наталье. Вот как отдадите ей половину, тогда, ради бога, распоряжайтесь своим имуществом как хотите. Или - съезжаете, а Наталья заселяется.