Научи меня любить
Шрифт:
Сашка в ответ только улыбнулся. Веселого в поведение жены он видел мало, чувствуя скорее исходившую от нее волну боли, отчаяния.
— Что у вас там, ну, с малявками, не получается никак?
— Нет, Гош, не выходит.
— Ну, а вы хоть стараетесь?
Сашка усмехнулся:
— Не то слово, стараемся.
— А врачи что говорят? Может обследования какие-то новые есть?
— Уже все обследовали, вдоль и поперек, не поверишь. Сроду столько по больницам не мотался, сколько по этому вопросу. Денег уходит
— Слушай, но сейчас же есть это, как его там, ЭКО. После него практически все рожают!
— Это ЭКО если по льготе, то ждать почти год, да и пить там эту гадость пачками, ну, гормоны. А бывает, что от этого и толку нет. Да и никто нас не возьмет, наверное. Потому как обследование показывает, что она совершенно здорова.
— А ты?
— И я здоров. Врачи мне предлагают рассмотреть вопрос о суррогатном материнстве.
— Это жестоко, Саш! По отношению к Яне жестоко!
— Знаю, потому и не согласен.
— Прям не знаю даже, Санек! Слушай, ну может за деньги все-таки это ЭКО сделать? Там, наверное, разберутся, как поступить, тем более раз оба здоровы. Найдем через кого, связи есть.
— Не по душе, если честно, нам эта процедура, Гоша. Там, знаешь, тема такая, прижиться могут сразу несколько эмбрионов, а убирать потом надо всех, кроме одного. Иначе — слишком большой риск возникновения патологий у оставленных… Это для нас равносильно тому, что своих же детей убить. В общем, мы против такого. Да и видишь, ЭКО это делают, когда пара по медицинским показаниям детей иметь не может. А у нас чертовщина какая-то. Я думаю, может из-за меня все-таки проблемы. Была бы Янка с другим, уже куча детей бы бегала за ней.
— Саш, стой, стой. Не туда мыслишь, друг. Вам без друг друга никак. Ты же не сможешь…
— Не смогу.
— Может быть, вам стоит из детдома взять малыша?
— Он же не родной, понимаешь, будет. Как его принять? Я не знаю, смогу ли полюбить. Давай, Гоша, выпьем, и поддержим наших девочек, потанцуем что ли. Когда еще так повеселиться сможем!
— Ну, пойдём, пойдём! — И, чокнувшись с другом бокалами, Игорь закричал в сторону импровизированного танцпола: — Девчонки, мы сейчас придем!
Янка разошлась не на шутку, ее словно подменили. Она танцевала, визжала, прыгала под каплями распыляющейся воды неустанно. В какой-то момент ее поймал в свои крепкие объятия Сашка.
— Малышка, ты чего это сегодня чудишь?
— М-м-м, милый, я не чудю… Не чижу… Я пьяная. Это Наташка все, она меня споила.
— Янка, — рассмеялся муж, — ты же завтра умирать будешь с похмелья, ты же не пьешь никогда, тем более столько!
— Да? А надо! Знаешь, это так весело, ик!
— Так, ты замерзла, мелкая.
— Да, согрей меня. Полюби прям сейчас, Саша. Хочу тебя, слышишь?
— Ого, ты ли это, девочка моя? Ну что же, —
В глазах Яны лишь на миг промелькнул испуг, но тут же исчез, затмленный куражем разгоряченной крови.
Янка потянула мужа за руку.
— Пошли, я знаю одно классное место!
— Все, я сдаюсь, веди, — рассмеялся он, подняв ладони вверх.
— Не смейся, — Янка подалась вперёд, вышагивая по тропинке, забавно вихляя задом, обтянутым в черный купальник. Довела любимого до машины и открыла ему дверь. — Прошу!
— М-м-м, Яночка, я весь твой, — проворковал Сашка и залез внутрь автомобиля.
— Еще бы!
Янка, повизгивая, забралась верхом на мужа, и захлопнула дверь. Для нее сейчас стало вдруг важным проявить себя, почувствовать свободной, распущенной, такой, какой быть нельзя. Ну и черт с ними, с этими правилами!
Страсть разливалась жидкой лавой по венам, приправленная перчинкой легкого вина, смывала все предрассудки. Она здесь и сейчас хочет любить своего мужа и никто ей этого не запретит…
Через несколько минут Янка уже сладко посапывала на плече у Сашки. Вот только она стонала и извивалась, как дикая кошка, но как только дошла до пика наслаждения, силы вдруг покинули ее. Тело обмякло, и она, прижавшись к мокрому плечу мужа и сладко зевнув, пробормотала:
— Я не смогу без тебя, Саш… Не смогу…
15
Тук, тук, тук, тук, тук…
Да что же это такое! Кому неймется… Каждый этот самый тук отдавался в голове дикой болью так, что хотелось выть. Тук. Тук.
Яна открыла глаза. Больно. Закрыла. Протянула руку, пощупала рядом. Никого.
Хотелось позвать Сашку, но из горла вырвался какой-то устрашающий хрип. Боже, Яна, ты ли это? Со стоном она перевернулась на бок, диван издал тревожное шр-р-р, и вроде бы совсем тихонечко, но по ушам резануло, и снова — боль. А потом опять это — тук, тук.
Яна все-таки открыла глаза. Находилась она в гостевой комнате, на разложенном диване. Тяжелые шторы из габардина задернуты, но в тонкую щель проникает солнечный свет. Явно, что уже позднее утро. Тук. Тук.
Осмотревшись, она увидела, что двери в спальню прикрыты неплотно. Видимо, когда выходил Сашка, не закрыл до конца. Эта его вечно дурацкая привычка! Так может и не слышала бы она этого гадкого стука. Попыталась сесть, но комната поплыла, и она со стоном вновь рухнула на подушку. Вот это да! Вот это она вчера употребила чересчур! Надегустировалась от души. И ведь Наташка предупреждала, что хватит. Но ее как черт толкал — выпить еще и еще. Да сроду она не пила больше бокала. И, помнится, танцевали они, было так хорошо. И с Сашкой целовались, как ошалевшие…