Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни
Шрифт:
В сложной обстановке 2015 года, в условиях резкого усиления антироссийских настроений можно было ожидать, что российские представители не будут рекомендованы в новое бюро. Но благодаря позиции тогдашнего президента МКИНа, финского историка Марьятты Хиеталы, Лорина Репина была избрана новым членом бюро. И это справедливо, потому что объективно Л.П. Репина – одна из ведущих отечественных специалистов по теории и методологии истории, пользующаяся широким международным признанием.
Несомненно, для нас самым важным событием являлся Московский конгресс 1970 года. Проведение конгресса в столице СССР стало очевидным признанием значения советской
В Москве Всемирный конгресс историков рассматривали как важнейшее идеологическое мероприятие года. Дело было в том, что в 1970 году отмечался столетний юбилей со дня рождения Ленина. И именно этому событию советское руководство хотело посвятить предстоящий Конгресс. Оно считало большой победой сам факт решения МКИНа о проведении конгресса историков в Москве в 1970 году и согласие того же МКИНа открыть Конгресс докладом советского ученого академика Е.М. Жукова на тему «Ленин и история».
Сегодня это кажется почти невероятным, что в разгар холодной войны Конгресс с такой повесткой состоялся. Программа Конгресса, как и положено, была утверждена за два года до его открытия на заседании Генеральной Ассамблеи МКИН. Академик А.А. Губер, который представлял нашу страну на заседании Ассамблеи, рассказывал позднее, что при обсуждении программы не последовало никаких возражений открыть Конгресс докладом о Ленине.
Согласно программе, должны были, как обычно, проходить секционные заседания, а также встречи в рамках различных международных комиссий, ассоциированных с МКИНом. Из программы было видно, что можно ожидать острых дискуссий по теме, связанной с историей Второй мировой войны.
В Москве задолго до Конгресса был создан организационный Комитет по подготовке к Конгрессу; во главе всей этой работы стояли академики А.А. Губер и Е.М. Жуков. Я стал секретарем Комитета, так как к тому времени уже был тесно связан с Национальным Комитетом советских историков.
Всю работу курировал Отдел науки ЦK КПСС и персонально зам. заведующего отделом К. Кузнецова. Она была очень энергична и довольно авторитарна. По образованию она, кажется, была историком, но никаким профессиональным авторитетом не пользовалась. Но вместе с тем она была весьма дружелюбна, и у меня лично с ней установились неплохие, а может быть, даже и дружеские отношения. Накануне Конгресса проходили бесконечные заседания, возникало множество организационных вопросов, требовавших решения. Помню, что в критические моменты нам приходилось прибегать к помощи тогдашнего первого секретаря Московского городского комитета партии В.В. Гришина, которому мы звонили по прямому телефону (по так называемой вертушке) из кабинета вице-президента РАН.
За несколько месяцев до открытия Конгресса по заведенному порядку в Москву приехал с инспекционной целью тогдашний Президент МКИН профессор К. Эрдманн из ФРГ. Это был высокий мужчина, «истинный ариец» со стальными глазами. Во время войны Эрдманн воевал на советско-германском фронте и побывал в советском плену.
Было известно, что по своим взглядам Эрдманн принадлежал к консервативному крылу германской исторической науки. Приехав в Москву и ознакомившись с ходом подготовки к Конгрессу, Эрдманн пожелал посетить Киев. Я сопровождал его в этой поездке и увидел «в деле» этого жесткого и весьма популярного в ФРГ и в Европе историка. Он не скрывал своего
Помню, как в вагоне поезда «Киев–Москва» Эрдманн расспрашивал меня о том, что делал мой отец во время войны. Естественно, я рассказал, что мой отец был на фронте под Ленинградом, и далее Эрдманн поставил передо мной вопрос о теме, которая и сейчас находится на авансцене мировой исторической науки. Речь шла об исторической памяти в общественном смысле и о личной памяти советского народа.
После торжественного открытия Конгресса с советским докладом академика Е.М. Жукова о Ленине Конгресс пошел по накатанному пути. Для советских участников и, главных образом, для начальства важное уже состоялось – Кремль, около 2000 участников и гостей, советский доклад о Ленине и аплодисменты.
Накануне Конгресса, когда в Москве планировалось присутствие советских участников, было выделено несколько наиболее острых тем, по которым советские историки должны были «дать идеологический бой» буржуазным теориям и трактовкам. Весьма популярные в мировой историографии темы по истории античности или средневековья мало интересовали идеологические отделы Центрального Комитета. Но несмотря на это, мои коллеги по Институту истории, МГУ и других институтов и университетов смогли показать, что по этим и по другим периодам мировой истории советские ученые ведут исследования весьма успешно.
Но, конечно, главным для советских организаторов Конгресса было противостояние с западными и прежде всего с немецкими участниками в Комиссии по истории Второй мировой войны. Я уже упоминал, что главным оппонентом наших историков был «сам» К. Эрдманн. Помню, что он признавал ответственность нацистской Германии за развязывание Второй мировой войны, но при этом жестко критиковал Советский Союз и Сталина за политику накануне войны и после ее окончания. Хотя и с оговорками, Эрдманн и его западные коллеги говорили о поддержке Советским Союзом Восточной Германии, об установлении коммунистической диктатуры в Восточной Европе и т.п.
Все это воспринималось официальными кругами в Москве как антисоветские и антимарксистские взгляды, требующие отпора, который, естественно, последовал. Эту миссию взял на себя академик В.М. Хвостов. Известный ученый, дипломат в ранге посла, он некоторое время возглавлял Архивное управление МИДа СССР. В.М. Хвостов котировался на пост замминистра иностранных дел, который должен был одновременно возглавлять созданное управление планирования внешней политики, задуманное как некий мозговой штаб МИДа. Но, как рассказывали, при голосовании его кандидатуры в Политбюро ЦК один из членов Политбюро проголосовал «против», и назначение не состоялось. Тогда для принятия решений по кадровым вопросам требовалось единогласие всех членов Политбюро.
Возвращаясь к Конгрессу, упомяну, что В.М. Хвостов резко обвинял ФРГ в стремлении к реваншу и т.п.
В целом, зарубежные участники Конгресса были довольны поездкой в Москву, для желающих были организованы туристические экскурсии в Среднюю Азию (Ташкент и Самарканд) и в Закавказье.
Но уже после Московского Конгресса начались осложнения. На самом Конгрессе (на заседании Генеральной Ассамблеи в Москве) новым президентом МКИНа был избран А.А. Губер. Это было явным признанием успеха Конгресса и очевидной данью уважения к самому Губеру.