Науфрагум. Дилогия

Костин Тимофей

– А кто, как не император Траян принял беженцев - королевскую семью и множество ее вассалов сразу после аннексии и после, когда люди бежали после Маранештского восстания, которое подавили гардариканцы?
– горячо воскликнула Грегорика, не обращая внимания на инсургента, положившего ей на плечо тяжелую руку.
– Наверняка только поэтому ваши предки и остались живы, когда Трансильвания погибла в огне Науфрагума вместе со своими поработителями! На вашем месте я бы поблагодарила моего прадеда за спасение!

– Вот именно, - поддержал ее принц.
–

Он собирал новую коалицию, чтобы противостоять агрессивной гардариканской деспотии, чтобы приблизить тот день, когда ваша страна снова стала бы свободной. Кто мог предположить, что в чудовищном катаклизме погибнут все, и правые, и виноватые? И насколько...

– ...Насколько неблагодарными нужно быть, чтобы обвинять Тюдоров!
– гневно закончила принцесса.

– Вот как?
– недобро прищурилась черноволосая инсургентка.
– Вы будете отрицать, что именно Траян своими неосторожными призывами спровоцировал гардариканцев на безумные исследования, закончившиеся Науфрагумом? Если бы он этого не сделал, история пошла бы по-другому!

Яков лишь пожал плечами.

– Какой смысл обсуждать умозрительные предположения?

– Может быть, ты забыл еще и то, что император Траян обещал королю Михаю породнить династии? Король был так горд, что вручит руку своей дочери, принцессы Илеаны, наследнику либерийского престола, принцу Максимилиану - и что получилось в итоге?
– София пронзила Якова обвиняющим взглядом. Тот лишь пожал плечами. Зато Грегорика почему-то вздрогнула.

– Когда император вернулся из Гардарики, все изменилось, - спокойно ответил принц.
– Он принял решение отречься от престола от имени всей династии, и земная суета уже не трогала его. Максимилиан не взошел на трон и не мог выполнить обещания сделать Илеану императрицей - увы.

– Возмутительные отговорки!
– выкрикнула черноволосая инсургентка.
– Это ведь не помешало ему жениться на графине Болейн! А сердце обманутой и брошенной принцессы Илеаны было навсегда разбито.

– Да, бегство с безродным цыганом, жизнь в таборе, в нищете, и смерть от руки собственного отца, сошедшего с ума от злости, действительно можно назвать разбитым сердцем, - насмешливо кивнул принц.
– Хотя надо признать, в твоем отце причудливо соединились таланты родителей - утонченной принцессы и бродяги-конокрада. Недаром он, артист бродячего театра, зачал тебя не с кем-нибудь, а с аристократкой, еще больше улучшив породу!

София побагровела, онемев от ярости. Инсургент-скрипач судорожно задергал затвор автомата, судя по всему, намереваясь защитить честь солистки своего ансамбля, пристрелив принца и всех, кто попадется под руку. Если бы более хладнокровный инсургент-стюард не остановил его, кровопролитие стало бы неминуемым.

– И ты... ты имеешь наглость обвинять нас, трансильванцев?!

– Многие называли вас нахлебниками, - прищурившись, насмешливо заметил принц.
– Нет-нет, я с этим не согласен.

– Это ложь!.. Беженцы и хотели бы, но не смогли вернуться из-за карантинной службы! Сам же Максимилиан,

который ей командовал, запретил всем без исключения возвращаться на материк. И ты еще будешь упрекать наших предков в нахлебничестве?! Конечно, в Либерии они оказались без средств к существованию, как тут не быть нищете?

– Нет, София. Как ты помнишь, я был добр к тебе. Обладай я необходимой властью, непременно загладил бы вину деда. Но - увы! Не в моих силах посадить правнучку короля Михая на трон. Ведь я тоже лишен принадлежащей мне по праву короны, как и ты. Мы собратья по несчастью, так какой смысл обвинять Тюдоров?

– Кого же мне еще обвинять?!

– Замечательная логика. Наверное, ты просто расстроилась, что я не обещал на тебе жениться. Конечно, все еще можно рассмотреть и этот вариант восстановления справедливости. Правда, я забыл, ты ведь сбежала из монастыря. Допустимо ли нарушать принесенный Господу нашему обет?
– теперь он откровенно издевался.

София онемела от бешенства. Покраснев, она несколько раз раскрыла и закрыла рот, но, прежде чем она нашла, что сказать, вмешалась Грегорика.

– Умолкни, Яков!
– с возмущением выкрикнула она.
– Ты не имеешь права так говорить!
– обернувшись к певичке, она успокаивающе обратила к ней ладони.
– Прошу прощения за него. Но разве вы не понимаете, что стоите над пропастью? Один неверный шаг - и возврата уж не будет. Кто бы ни был виноват в ваших злоключениях...

– ...Замолчи!
– взвизгнула София, и вдруг влепила Грегорике пощечину, прервав ее слова.
– Мне не нужна жалость! Особенно от тебя! Если бы не ты, все могло быть по-другому!.. Почему он танцевал с тобой, а не со мной?! Почему он смотрит только на тебя?

Грегорика лишь удивленно расширила глаза - она явно не поняла, о чем шла речь. Принц же мгновенно перестал улыбаться. София закричала с издевкой:

– Ты думал, что никто не заметит?.. Ха!

Она снова замахнулась на принцессу, но теперь та подставила руку, блокировав удар. Стоявший за ее спиной рослый стюард-инсургент потянул ее назад, и Грегорика лишь сверкнула глазами:

– Очнитесь, пока не поздно!.. Вы погубите и себя, и других!

– ...Себя?!
– яростно топнула София.
– Лучше бы о себе волновалась!

– Маэстрина, что толку препираться - угрюмо пробормотал инсургент.
– Мы пришли покарать последышей Тюдоров, так что бы и не начать с нее?

София секунду поколебалась, потом решительно кивнула.

– Да! Вот именно! Это правосудие, все слышали?!
– оно обвела угрожающим взглядом публику. Лица студентов были бледны, девушки в ужасе зажимали себе рты, чтобы не кричать. Седобородый капитан "Олимпика" с отвращением нахмурился. Странно, но на костистом лице старшего помощника застыло совсем иное выражение - жадного внимания. Он не отрывал горящего взгляда от развертывающейся посреди зала гротескной сцены, и на его бледных скулах проступили пятна. Его тонкие губы разошлись в гримасе, оскалив прокуренные зубы, но он не замечал этого.