Наука побеждать. Авантюра
Шрифт:
– Однофамилец, - машинально поправил его я.
– Да, да, - кивнул Булатников, - прошу прощения. Так вот, во время штурма Измаила Александр Васильевич Суворов, генералиссимус наш, применил одновременный десант с воды и воздуха. Весьма удачный, кстати. Крови там пролилось - жуть!
– Булатников уже изрядно выпил и то и дело сбивался, выдавая такие вот реплики.
– Но канули в Лету Суворовские и Ушаковские виктории и Павел Петрович, не слишком любивший маменькиных полководцев, предал нас забвению во второй раз. Я имею в виду, воздушный флот. Возрождаться
Под этот верноподданнический тост распечатали последнюю, четвертую, бутылку кьянти.
– А реформа военного обмундирования вас отчего не коснулась?
– Я уже основательно захмелел - не было у меня опыта тогда в питейных баталиях - и говорил от этого медленней обычного и не слишком верно строил фразы.
– Ни одна, - усмехнулся Булатников, - ни единая. Во всех указах и регламентах об изменении военной формы о нас - воздушной пехоте - ничего не говорилось. Вот и осталась у нас ещё петровская униформа. За первого Императора Всероссийского!
Мы выпили ещё по стакану вина.
– Ты, - мы уже успели выпить на брудершафт и я, как старший по званию, объявил: "Без чинов", - Серж, пойми, о нас просто позабыли. Или решили забыть.
– Но как же так, Виктор, - с ударением на "о" спросил я, - как можно позабыть о почти целом роде войск? Забыть о воздушной пехоте?! Каково?!
– Таково, - покачал перед моим лицом Булатников.
– Ты ведь и сам, Серж, ничего о нас не знал, пока я тебе на глаза не попался.
Я уронил голову и едва не расплакался от стыда.
– Пора тебе, Серж, - сказал мне Булатников, - я тебя до каюты провожу.
Офицерская столовая, если по-флотски, кают-компания, представляла собой изрядных размеров помещение, большую часть которого занимал стол. Вокруг него расположились несколько десятков офицеров, как с самого "Гангута" - во главе с капитаном Иевлевым - так и нашего полка. Первым, что бросилось мне в глаза, было отсутствие поручика Булатникова. Хоть и изрядно мы вчера выпили италийского вина, однако вряд ли он испытывает слишком уж сильное похмельное недомогание, чтобы пропустить первый "ознакомительный" обед с экипажем дирижабля.
Мы по очереди, в порядке старшинства, поднимались и представлялись. Сначала мы - на правах гостей, затем офицеры "Гангута". Выходит, для Булатникова и младших офицеров ландунгс-команды даже не приготовили места за столом в кают-компании. Весьма интересные порядки.
Обед, как и положено "ознакомительному", проходил в обстановке некоторого напряжения. Разговоров почти не было, мы даже старались за просьбами обращаться к своим. В смысле, аэронавты - к аэронавтам, а мы, пехота - к таким же офицерам-пехотинцам.
В тот раз я так и не набрался храбрости, чтобы поинтересоваться у кого-нибудь из мичманов "Гангута", отчего на обеде не присутствует кто-нибудь из ландунгс-команды. К тому же, инициативой за столом полностью завладел капитан Иевлев. Он был несколько нарочито-общителен и старался
После обеда я нашёл поручика Булатникова, который вместо кьянти распивал нечто куда более дешёвое и скверное в своей каюте.
– Приветствую вас, господин поручик, - отсалютовал мне стаканом Булатников. Он был пьян, не смотря на то, что время едва перевалило за середину дня.
– Приветствую, - кивнул в ответ я, освобождая себе место у столика.
– Я у тебя, Виктор, спросить хотел одну вещь.
– Почему меня не было на обеде в вашу честь в кают-компании?
– полуутвердительно поинтересовался Булатников и, не дожидаясь ненужного подтверждения, ответил: - Мы не числимся в экипаже дирижабля и даже формально не относимся к воздушному флоту империи. Вот и не приглашают нас в кают-компанию. Нет места нам, сиволапым, среди "военной косточки".
– Вот, значит, как, - протянул я, принимая у Булатникова стакан, не ставший более чистым со вчерашнего дня.
– Не стоит тебе проводить так много времени в компании поручика Булатникова, - сказал мне штабс-капитан Антоненко.
– Не самая лучшая компания, поверь мне.
– Отчего же?
– удивился я, прикладывая к голове ледяное полотенце, протянутое услужливым Жильцовым. Признаться, вчера мы перебрали дешёвого вина.
– От того, Серж, что ты не знаешь полной истории ландунгс-команд воздушного флота, - ответил мне штабс-капитан.
– Туда списывают самых никчемных офицеров из пехотных, а иногда и кавалерийских частей. Вроде твоего приятеля Булатникова. Он раньше был неплохим офицером. Наверное. Я с ним знаком не был. Однако, раз его списали в ландунгс-команду, значит, числится за ним некий грешок. Скорее всего, пристрастие к спиртному, если судить по твоему виду.
– Может и так, - не стал спорить я. И вправду, слишком уж любил поручик Булатников выпить, если судить по двум дням нашего знакомства.
– Однако это же в корне неверно. Как можно списывать офицеров в подобные части? Они же должны проявлять просто чудеса героизма. Представьте себе, капитан, прыгать на головы врагам, под огнём артиллерии...
Я так раздухарился в своей речи, что и без того словно свинцом налитая голова отозвалась острой болью. Я замолчал на минуту, пережидая приступ.
– Сколько мужества нужно для этого!
– воскликнул я, стоило только боли немного притупиться, за что и поплатился новым приступом.
Жильцов подал мне свежее полотенце, взамен немного нагревшегося, и я кивком поблагодарил его.
– Это да, - согласно кивнул штабс-капитан, - пусть они и идут в ландунг пьяными как австрийские гренадеры, однако, не смотря ни на что, мужества им не занимать.
– Вот и я о чём говорю, - наученный горьким опытом я больше не повышал голоса, - как же можно столь отважных людей сбрасывать со счетов. Забывать о них. Списывать в ландунгс-команды никудышных офицеров...