Наваждение, или Мой чужой мужчина
Шрифт:
Я ворочаюсь на кровати некоторое время и засыпаю только под утро, да и то лишь после того, как перебираю в мыслях все возможные варианты того, что сказать Вадиму. С утра меня будит кукареканье петухов и аромат выпечки. Я редко встаю так рано, потому что привыкла поспать подольше. Даже на работу я часто приходила ближе к десяти, хотя начальник не раз угрожал меня уволить. Я открываю глаза и облизываюсь, потому что в последнее время питалась или быстрозавариваемой едой или заказывала доставку всего вредного домой.
Встаю с кровати и бросаю взгляд на Вадима. Он все еще спит,
— Доброе утро, — здороваюсь с бабкой и улыбаюсь ей безмятежной улыбкой.
— Доброе. Иди умывайся и садись завтракать, — она бросает мне синее полотенце и указывает на дверь сбоку.
Я удивленно приподнимаю брови, но решаю не комментировать, что ожидала увидеть туалет на улице и умывальник на улице, где нужно носик вверх поднимать. Прохожу в ванную и удивленно осматриваюсь: прямо как у меня в квартире. И ванная, и унитах, и небольшой умывальник, большой бойлер для нагрева воды. Я включаю воду и с блаженным выражением лица подставляю руки под горячие струи. Умываюсь, вытираюсь и выхожу на кухню. Сажусь за стол, где уже стоят блинчики с вареньем и чай. Бабка сидит напротив, и я решаюсь поговорить.
— Вадим ночью просыпался, — говорю я, чтобы она знала об этом.
— Я слышала, — баба Таша спокойно пожимает плечами.
— Я дала ему отвар и… может, пора ему просыпаться?
— Пора, — соглашается баба Таша. — Я все ждала, может, чего услышу о нем, найду кого. Страшно это, проснуться и бабку увидеть. И слышать, что она ничего о тебе не знает.
Я согласно киваю и беру со стола блинчик. Когда завтрак заканчивается, мы идем в комнату, чтобы обработать раны Вадима.
— Когда действие отвара закончится? — решаюсь спросить.
— Ближе к вечеру, — говорит она. — Он проснется, и вы сможете поговорить. Но недолго. Минут десять. Он еще слаб.
Я снова соглашаюсь и приступаю к выполнению своих обязанностей. Беру ту же жижу, которой натирала мужчину вчера и легонько провожу по его ранам. Морщусь, будто это мне может быть больно, но упорно продолжаю это делать.
— Эх, Евгения, — говорит баба Таша. — Удивительная ты девушка. Дорог он тебе сильно, раз ты так ухаживаешь.
Я лишь смущенно улыбаюсь и делаю вид, что не понимаю, о чем она. Что говорить? Что я и сама не знаю, кто именно мне Вадим и что я чувствую? Что пришла сюда, не задумываясь?
— Не удивляйся, — продолжает она. — Я многое замечаю. Он скоро придет в себя. Раньше вечера. Будь рядом с ним и жди.
Глава 21
Женя
Вадим действительно приходит в себя после обеда. Открывает глаза и первое время пытается сконцентрироваться на комнате. Я сижу у его кровати и с замиранием сердца жду, когда он что-то скажет, но он молчит, хотя замечает меня. Проходится по мне взглядом, но тут же отводит его в сторону. Прикрывает глаза и хмурится.
— Воды? — я чувствую, как язык прилипает к небу, потому что во рту становится неожиданно сухо.
Вадим прикрывает глаза в знак согласия, и я тянусь за стаканом, который стоит на столе. Пою его из ложки, стараясь не пролить воду, потому что руки тоже дрожат,
Пока Вадим пьет, я придумываю вопросы, которые можно ему задать, но как только я ставлю чашку на стол, все мысли куда-то улетучиваются, и я тупо опускаю взгляд в пол.
— Жень.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не вздохнуть от нахлынувших эмоций. Вместо этого поднимаю голову и встречаюсь с мужчиной взглядом. Он склоняет голову чуть набок и слегка улыбается. И смотрит своим взглядом, от которого мурашки по коже, так, что я задыхаюсь. Хочу выдавить хотя бы его имя, но не могу. Руки трясутся, по телу пробегает озноб, а к глазам подступает предательская влага.
— Пойду возьму лекарства, — единственное, что приходит мне в голову.
Поднимаюсь и выбегаю из комнаты. Именно выбегаю, потому что сил оставаться с ним в одном помещении попросту нет. На выходе я налетаю на бабу Ташу и испуганно отшатываюсь.
— Ну, ты чего как прокаженная? — сетует она. — Напугала старушку. Пришел в себя твой, али нет?
— Пришел, — говорю я.
Баба Таша понимающе кивает и говорит:
— Пошли, не время бегать от него. Вам поговорить нужно. Ему прийти в себя, а ты, — она укоризненно смотрит, но больше ничего не говорит, только хватает меня под руку и, как под конвоем, заводит в комнату к Вадиму.
— Ну? Как ты? — она подходит к нему ближе. — Сегодня обойдемся без снатворных. Поешь, попробуешь встать. Организм у тебя слабый из-за потери крови, но ты мужик сильный, восстановишься, правда, придется заново всему учиться, — баба Таша берет в руки какую-то настойку и капает на ложку несколько капель. — На, выпей, — протягивает Вадиму и удовлетворенно кивает. — Молодец. Евгения раны твои обработает, я ее научила. Чуть позже поесть можно будет.
— Вас как зовут-то? — слегка охрипшим голосом спрашивает Вадим.
— Баба Таша я, — отвечает женщина. — Местная знахарка. Нашла тебя неподалеку, да к себе приволокла.
— Одни?
— Не одна, — говорит она. — Переложила тебя на одеяло и тянула за собой. А кого просить? Вокруг почти ни души. Есть несколько домов, но тебя же не зря там бросили умирать, так что… решила я, что лучше одной. Вот жив, здоров.
— Спасибо, — Вадим благодарит женщину. — Я буду вам обязан.
Баба Таша делает взмах рукой и выходит из комнаты, а я, как стояла у двери, так и продолжаю стоять. Ноги ватные, будто приросли к полу. Не могу сделать и шага от волнения. В конце концов приказываю своему внутреннему я взять себя в руки и двигаюсь к мужчине.
Подхожу к столу, беру баночку с жижой, опускаюсь на колени, стягиваю одеяло и… блин. Делать это, когда Вадим спал и не смотрел было гораздо проще, чем под его пристальным взглядом. Несмотря на это, я таки делаю то, что должна, наношу тонким слоем мазь на кожу и втираю.
Отвлекаюсь и выполняю то, что нужно, уже более спокойно. Делаю так до тех пор, пока не чувствую на спине горячие ладони. Я даже ухожу с траектории и наношу мазь за пределы раны, но все же беру себя в руки, закручиваю баночку и ставлю ее на стол. Хочу подняться, но Вадим хватает меня за руку и вынуждает сесть рядом с ним.