Навстречу звезде

Жигалин Валерий

– Не знаю. Давай разберемся.

Становится понятно, почему она согласилась войти в эту сторожку, почему проявляет инициативу первой.

С ней тоже что-то не так.

Решаю не форсировать события. Нужно дать голодному организму успокоиться.

– Аня, давай чуть позже. Там чайник вскипел.

Она смотрит на меня, как на конченого идиота.

– Ты забыл включать чайник.

И вправду, звука горящей конфорки за спиной не слышно, а звука свистящего чайника не слышно подавно.

Почему

у нее такое чувство, будто она знает меня тысячу лет?

Время замедляется, будто вся наша вселенная попала в декомпрессию.

– А почему ты сказала, что знаешь меня?

С этими словами я кладу свои руки на ее бедра. Не стоять же идиотом.

– Не знаю, – губы Ани почти касаются моих. – Просто как увидела тебя, мне так показалось.

И она целует меня в губы.

Детонация.

Она кусает меня за губу так быстро, что я не успеваю отреагировать.

Наше знакомство, расчерченное могилой зека и этим поцелуем, произошло слишком быстро, слишком неправильно. И это чувство неправильности наталкивает меня на мысль, пока мы с Аней сливаемся в поцелуе, что и с ней что-то не так.

Почему у нее такое чувство, будто она знает меня тысячу лет?

– Почему ты сказала, будто знаешь меня тысячу лет?

Она жмет плечами:

– Не знаю, но я уверена в этом.

Декомпрессия.

Весь мир вибрирует, а мое сердце долбит в противотакт.

За окном прозрачными изломами хлещет дождь.

Аня снова целует меня в губы, захватывает мой язык, и спустя бесконечность отрывается от моих губ и говорит спокойно:

– У тебя есть диван или кровать?

– Не слишком ли быстро все?

– Давай, скажи, что мы познакомились всего полчаса назад и все такое…

Глотаю кисельную слюну стальным горлом.

– Вообще-то да, мы познакомились примерно тридцать минут назад.

– Тебя это смущает? – спрашивает она.

В конце концов, я человек, который не способен забыть о том, что над ним висит проклятие, убивающее живых людей. Разве я не заслужил права быть счастливым?

Хотя бы ненадолго.

Я поднимаю Аню на руки.

– А ты тяжелая.

– Никогда не говори такое девушке. И вешу я всего пятьдесят девять.

Несу ее в комнату, кладу на диван.

– Только я буду сверху, – заявляет Аня, стягивая ботинки, затем джинсы.

Это сумасшествие.

Почему так быстро?

Сейчас она переспит со мной, наутро уедет, а я никогда не узнаю, почему у меня внутри взрывается теплым огнем при виде нее.

Она сказала, что у нее не было ни с кем четыре месяца, но в этом ли подлинная причина?

Она может склеить кого угодно.

– Эй, ты уснул? – Аня пинает меня обнаженной ножкой в пах.

Она совершенно голая.

Пока я буксовал в своих мыслях, она успела стянуть с себя водолазку. Черный лифчик валяется

на полу.

И я плюю на все догмы и правила, а рассудок молчит. Ощущение счастья орет во мне. Это счастье такое же аномальное, как живущее во мне проклятие, убивающее людей, если я нахожусь рядом.

Я раздеваюсь, ложусь на Аню, но она быстро и сильно перетягивает меня спиной на диван, оказывается сверху, целует мои губы жадно. Я отвечаю взаимностью.

Да что за связь такая?

Такая любовь с первого взгляда бывает лишь в фильме.

– Где ты витаешь? – спрашивает Аня

Она бьет меня пальцами по губам.

– Сори. Просто я подумал…

Она залепляет мои губы, мои слова своими губами.

И мы сливаемся друг с другом, также, как в эту минуту сливаются тысячи и тысячи людей в мире, предаваясь самому лучшему наслаждению. Лучше, наверное, героина. Мы распалены до тысячеградусной температуры. Мы купаемся в телах друг друга, наши половые органы сходятся и расходятся, Аня кусает меня за шею, шлепает ладонью по щеке…

Все происходит по-собачьи быстро, и у меня внутри, вместе с ощущением наслаждения затухает очарование этой странной девушкой.

– Мне завтра на работу, – говорит Аня.

На часах шесть утра.

Я не хочу чтобы она уходила.

– Я работаю здесь шесть дней в неделю. Только в воскресение меня подменяют, так что приезжай когда хочешь.

Прозрачные капли дождя за окном размывают ночь. Полчаса назад мне казалось, что время не имеет значения. Сейчас я готов признать, что время хотя бы существует.

– Но ты молодец! Два раза смог, – говорит она.

– Я старался. И возьми выходной.

– Нет, – она мотает головой. – Деньги нужны.

– На что?

– Потом узнаешь.

Она стряхивает сигаретный пепел на пол, потом добавляет:

– Может быть, узнаешь.

Она плюхается на меня, на мою грудь – огромная тяжелая анаконда.

– Засыпай, – шепчет она. – Я вернусь, не переживай.

Аня говорит, что она работает по графику два через два.

– Через два дня?

– Да, – кивает Аня. – Через два дня я буду здесь. Что-нибудь привезти?

Этим вопросом она дает мне понять, что она понимает, что я прикован к этому кладбищу.

Но она не знает причины.

– Двадцать батончиков «Сникерса». И батон хлеба. И газировку. Любую. И еще батон вареной колбасы. Пожарим!

Аня забирается в водолазку, натягивает джинсы, заковывает свои ноги в эти страшные байкерские ботинки.

– Ладно, батончик «Сникерса» привезу, – говорит она, поправляя густую челку.

06

Пробуждение дается мне неожиданно легко. Молодость своеобразный такой займ, который будет выплачивать старость. Чем быстрее сжигаешь себя сейчас, тем тяжелее будет лет через двадцать.