Найденыш
Шрифт:
– Неподалеку отсюда есть часовня, - проговорила она медленно, - я иногда хожу туда, чтобы помолиться. Там нам никто не помешает. Скажи принцу Филиппу, что завтра, с трех до шести я буду молиться в часовне, и он должен быть там в это время.
– Ваше величество, я все-таки скажу вам, даже рискуя навлечь на себя ваш гнев, - вздохнула Ромейн, - допустим, я найду принца. Но каким образом мне привести его в часовню? Он ведь не маленький мальчик, чтобы привести его за ручку. Что, если он не захочет пойти?
Королева
– А это твоя забота, Роми. В обязанности королевской наперсницы входит беспрекословное выполнение приказов. Так вот, я приказываю тебе привести принца в часовню и меня не интересует, как ты будешь его убеждать. Ясно?
– Ясно, - Ромейн присела.
– И есть еще кое-что, о чем я хочу тебе напомнить, - приподняв голову, продолжала Оливетт, - помнить о своем месте весьма полезно. И не мнить о себе лишнего. Ты помнишь, кто я?
– Да, ваше величество
– И кто ты?
– Конечно, ваше величество.
– Так ступай и выполняй мой приказ.
Ромейн еще раз присела и вышла за дверь, аккуратно прикрыв ее за собой. Оливетт проводила ее тяжелым взглядом и вдруг вздрогнула. В комнате раздался громкий звон, как будто что-то разбилось. Женщина вскочила и осмотрелась.
Треснуло оконное стекло. Одна его половина упала на пол и разбилась, а вторая еще держалась в раме.
– Проклятый ветер, - пробормотала королева, подходя к окну и задергивая шторы.
Посидев немного в кресле, Оливетт остыла и уже жалела, что разговаривала с Ромейн столь резко. Ведь если на то пошло, она была почти единственным человеком, находящимся на ее стороне. Она тепло к ней относилась, помня о прошлом, она выполняла все ее поручения и хорошо выполняла. А что касается ее слов, то ведь она была права, не так ли? Захочет ли принц видеть ее и говорить с ней после всего, что произошло? Нет. Он и раньше не горел желанием это делать. Может быть, хватит закрывать глаза на правду? Может быть, стоит признаться хотя бы самой себе в том, что принц никогда не испытывал к ней ничего из того, что она вообразила?
Оливетт стиснула кулаки и заскрипела зубами. Ну нет, она так просто не сдастся. Она сделает все, чтобы это оказалось правдой. В ее силах и возможностях принудить Филиппа к тому, что она так жаждет. Разве она не красива, не умна, не обаятельна? От одной её улыбки мужчины теряют головы. Да-да, Оливетт все замечала и знала нескольких, готовых на все ради ее благосклонности. К примеру, Генри Лукас. О да, она заметила, как он на нее смотрел, пожирая взглядом, этот любимчик короля и приятель принца. Так смотрел, что Оливетт чувствовала этот взгляд физически, спиной.
Так неужели, с такими возможностями она не сумеет вызвать расположение к себе у принца? Нужно время. Да, но вот времени-то у нее как раз нет. Ни времени, ни способа увидеться.
Однако, придумать,
Король пристально рассматривал ее и от его цепкого взгляда не укрылась ни одна мелочь. Эта женщина дрожит и трясется, боится поднять глаза - разве это не подтверждение ее вины? Несомненно.
– Я предупреждал вас, сударыня, - произнес он, нарушая долгое молчание, - о том, что бывает за неповиновение. Вы помните?
– Конечно, - поспешно отозвалась Оливетт, - я все помню, ваше величество, и я знаю, что это... этого делать нельзя.
– Раньше вы этого не знали, - съязвил король.
– О сэр, вы... вы слишком: плохо подумали обо мне. Вы неправильно поняли то... ту сцену.
– Да?
– с сарказмом переспросил он, - тогда просветите меня. Что это было?
Пытаясь предать своему голосу былую уверенность, Оливетт заговорила.
– Я беседовала с вашим сыном, ваше величество, это был просто дружеский разговор. Дело в том, что он не считается со мной, как с матерью. Вот, я и... попеняла ему на это. Наверное, это вышло слишком... слишком...
– Неправдоподобно, - закончил за нее король, - и притом, жалко, смешно и нелепо. Вы разучились лгать, сударыня? Какая досада.
– Но я не лгу, клянусь вам!
– Не давайте ложных клятв, чтобы не сожалеть потом. Довольно лжи, сударыня. А что произошло сегодня? Вы знали, что моих приказаний нельзя ослушаться, но ослушались. Вы все не оставляете своих интриг.
– Но...
– Молчать. Что за записку вы передали своей наперснице? Кстати, где она?
– Не знаю. Я отпустила ее.
– Отпустили или отправили куда-нибудь? К примеру, выполнять поручение? Передать кому-нибудь письмо? Не так ли? Вы думаете, я шутил тогда?
Оливетт замотала головой.
– Значит, вы так не думали? А о чем вы думали, в таком случае? Вы хотите узнать, где заканчивается мое терпение?
Королева осторожно подняла глаза и посмотрела на мужа. Он сильно закусил губу, а широкие ноздри раздувались, глаза же смотрели так, что у Оливетт подкосились ноги. Она поняла, что король с трудом сдерживается.
– Вы это сейчас узнаете, - заключил он и с размаху ударил ее по лицу.
Удар был настолько силен, что королева отлетела назад. Она инстинктивно закрылась руками, но это не помогло. Следом за первым ударом последовал второй, третий, четвертый. А потом она и вовсе потеряла им счет. Упав на колени и заливаясь беззвучными слезами, женщина шептала: