Найди меня в темноте

La escritora

Люди у ворот удивляются, когда видят его мотоцикл. Но после короткого обмена репликами о том, какая буря была ночью, и том, каким светлым и спокойным должен быть день, судя по занимающемуся рассвету, открывают одну створку, позволяя ему выехать из Александрии. Он на ходу сбивает ногой, метнувшегося к нему ходячего. Аккуратно объезжает ветки и поваленные деревья. На машине по улицам Александрии, заваленным сейчас после бури, бушевавшей ночью, явно не проехать. А ждать он не намерен ни одной лишней минуты…

И не намерен брать с собой кого-либо. Он виноват в том, что она сорвалась. В том, что она отныне изгой в Александрии. Не протупи он, когда они гоняли ее по улице, как какого-то зверя. Не протупи, когда в дом ворвался долбанный ниггер. Не протупи,

когда он так рвался к Бэт…

Она бы была здесь, если бы он не протупил в который раз. И сегодня вечером, если не вчера, он бы рассказал ей о доме. Предложил бы переехать в те стены, которые они с Мэгги выбрали для нее. И возможно, уже завтра он бы проснулся рядом с ней. Как в том домике у озера, где все только начиналось… Если бы он только не протупил…

***

Дэрилу так и не доведется узнать, что спустя некоторое время после его отъезда в Александрию перекинут через одну из стен окровавленный мешок. От очередного подарка Гроуди не только у Рика застынет кровь в жилах от страшного понимания, что он может означать. Он попытается скрыть находку от Мэгги, но та уже будет знать о ней от Тары, дежурившей в ту ночь на стенах Александрии.

– Это правда? Ответь мне! Это правда? – будет трясти она Рика за руки, белая как мел и растрепанная. – Это была голова?

– Голова оленихи…

– Господи! Господи! – зажимает рот рукой Мэгги, сползая по стене холла дома Граймсов. – Олениха… если Дэрил – это олень, то это может быть только Бэт…

– Мы что-нибудь придумаем. Все вместе. Мэгги, если она у него, то мы…

– Дэрил знает?

– Дэрила нет.

– Куда он делся?

– Он уехал рано утром. В сторону Вест Спрингфилда, куда его направил Рейвен… Святый Боже! – вдруг восклицает Рик. – Спрингфилд! Он поедет мимо той самой развязки. Нам надо выехать за ним… догнать его!

Плакать в доме Граймсов будет не только Мэгги в то утро. Буквально следом за ней на порог шагнет ничего не подозревающая Джи с привычной сумкой через плечо.

– Я пришла сделать перевязку, - она улыбается Мэгги и Рику, застегивающему кобуру на поясе. – Надеюсь, наш пациент уже проснулся…

– Дэрила нет. Он уехал на рассвете, - коротко бросит Рик, потому что Мэгги даже головы не повернет в ее сторону.

– Уехал? Это невозможно! Он не может уехать! Не сейчас! Как это возможно? Он не может уехать… Один? Кто разрешил ему уезжать одному?

– Он взрослый мальчик, разве нет? – цедит Мэгги в ответ сквозь зубы вдруг разражающейся беззвучными слезами Джи. – Захотел уехать, и уехал…

– Ты не понимаешь… не понимаешь… ничего не понимаешь… он должен был еще быть здесь…до вечера… до самого вечера. Должен… быть здесь! Он должен быть здесь…

Она недолго плачет под удивленным взглядом Рика, прижимая ко рту кулак. А потом выпрямляется резко и смотрит прямо на него с таким выражением в глазах, что что-то внутри него холодеет от этого взгляда.

– Вы должны вернуть его. Кто бы что ни сказал. Голова уже в Александрии? Голова оленихи. У него нет твоей сестры, Ри. Она ему не нужна. Такова сделка. Он пропускает ее, когда ее выгонят из Александрии. Это я рассказала Совету про убийство Тромтона. Как и придумал Эйдан. Он не причиняет больше никакого вреда никому из жителей Александрии, получая взамен тех, кто выедет в место, указанное после того, как подбросят голову. Чтобы выманить. Но Дэрила там не должно было быть… Только ты, Граймс, и Ри позже. Удивлен? Полагаю, что да… Чертовы ампулы. Похоже, что одна сдохла раньше срока. Чертовы ампулы… Он должен был проспать до самого вечера…

– Почему? – смотрит на нее удивленный Рик.
– Почему ты сделала это?

А потом быстро приходит в себя, когда вдруг на Джи бросается Мэгги, пытаясь вцепиться в нее. Успевает ухватить ту за локти и оттаскивает от даже бровью не поведшей Джи подальше.

– Держи друзей близко к себе, а врагов еще ближе. Мне ближе держать Эйдана некуда… Почему

я это сделала? Потому что… потому что… Он младше меня на четыре года. Второй брак матери. Да, мы брат и сестра. Эмили и Эйдан. Правда, я Робардс по мужу. Бывшему мужу. Разве мистер Вайс не говорил, с чего все на самом деле началось? Это он выгнал Эйдана за стены. Согласно законам Александрии. За убийство одного из жителей во время ссоры. За стены, между прочим, которые придумал он, мой брат. Как и продумал обеспечение электричеством от той водной станции на Потомак. Он очень умный. Эйдан – очень умный. Вся Александрия обязана ему тем, что живет словно в прежнем мире. Только вот Эйдан всегда слушался своего отца. Отчим ушел за ним. Я осталась. Никто и никогда не подозревал, что мы родственники, несмотря на то, что пришли вместе сюда два года назад. Потому что иметь такого родственника, как Льюс Гроуди, смерти подобно. Отчим насиловал меня с десяти лет. Пока мать не обнаружила это и не выгнала его. За это он ее зарезал. Прямо у нас на глазах с Эйдом. Потом приемная семья у меня и приют для него. Потому что его все время возвращали. Как неугодного щенка. Мы почти потеряли друг друга из вида. И лишь, когда я училась уже в университете, я смогла найти его. Вытащила его из того дерьма, в которое он чуть себя не вогнал. Потому что его чертов папаша камнем висел на его ногах, тащил его на самое дно. Я помогла ему получить образование. Найти работу. Стать человеком. Оторвала его от Льюса Гроуди, который мешал всему этому. А конец света изменил все для таких, как он… Они стали всем сейчас. Всем! Первый раз Эйдан убил того, кто мне был очень дорог, еще до прихода сюда. Просто потому, что Шон был сильным. Он был лидером. И это очень мешало Эйдану. Он не любит соперничества. Второй раз он сделает это сегодня, если вы не остановите Диксона.

Джи вдруг смеется нервно, убирая волосы со лба. А потом роется в сумке, достает тонкие сигареты и прикуривает одну из них, не обращая внимания на недовольный взгляд Рика. У нее дрожат пальцы, которыми она зажимает сигарету в руке, и губы, когда продолжает свой рассказ:

– Эйдан чертовски умный. И переиграл меня. Черт, переиграл! Он обещал, что оставит Александрию в покое, когда получит убийц отца. У нас была сделка… Да, мы заключили с ним сделку. Как и раньше, пока вы не приперли сюда их баб. Он никогда бы не тронул Зону, потому что я была здесь. Но вы убили Льюса. А отец для него был всем… Всем! И тогда мы договорились по-другому. Когда я поняла, что он не остановится даже перед убийством ребенка. Когда был подослан Тромптон. Дети не должны страдать в играх взрослых. Никогда! И тогда… та атака стены Александрии… Моя смерть его не остановит уже. Его уже ничего не остановило бы. Он жаждет крови. Но я попробовала… рискнула заключить сделку. Никаких смертей, кроме тех, что он так хотел, договорились мы тогда, после происшествия с Тромптоном. Никаких игр больше. Око за око, как написано в Завете. Только так. Только головы. Головы убийц. И он оставляет Александрию в покое. Навсегда. Но я чувствовала, что он обманет… Что решит играть дальше. Черт! Кто отправил Диксона за ворота? Это к Спрингфилду, да? Вас направили туда. По пути будет та самая развязка, где вы трое убили Льюса… Он меня переиграл… Кто отправил его за ворота? Все должно было случиться только после того, как доставят голову… Для Ри – она свояченица. Для тебя, Граймс – постоянная вина за то, что ты сделал… ты ей должен… Чертовы ампулы… чертовы ампулы… Сдохли раньше срока… Остановите Диксона… Плевать уже на Александрию… на все плевать… только остановите его…

========== Глава 35 ==========

Бэт всегда боялась грозы. С самого детства.

Наверное, это пошло с пятилетнего возраста, когда неожиданно во время одной из летних бурь отключилось электричество, и ферма погрузилась в кромешную тьму на несколько мучительно длинных часов. Или это из-за проповедей, читавшихся во время церковных служб, когда она слышала от пастора, что молнии и гром – это гнев Господень, который тот посылает на головы людей за грехи. И Бог иногда карает молнией грешника, пуская ее прямо с небес в наказание.