Найди меня в темноте
Шрифт:
Она вообще не должна была сюда приходить. Тогда, в лесу близ Александрии, она поддалась голосу сердца, а не разума, шепчущего, что с ее темнотой не должно быть хода сюда. И ошиблась…
Огонек сигареты гаснет. Спустя некоторое время Бэт прыгает с крыши, предварительно сбросив вниз рюкзак и арбалет. Стараясь попасть в кусты, чтобы смягчить звук падения. Потом прыгает сама. В этот раз удачно приземляется, поднимает свои вещи и быстро натягивает лямки на плечи. Несмотря на то, что достать запасов в дорогу так и не удалось, рюкзак тяжеловат – так и давит на плечи. И
Бежит аккуратно по улочкам зоны, прячась в тени домов. С трудом сдерживая себя, чтобы не завернуть к дому Граймсов. Мысль, что она не может увидеть его, убедиться, что он в порядке, причиняет невероятную боль. И все равно не видеть его - только к лучшему. Иначе она вряд ли сможет уйти. Даже понимая, что это долбанный конец всему. Что другого им просто не дано.
Не в этой жизни.
Но пройти дома Мишонн и Кэрол ей приходится, следуя выбранному пути по Александрии. И она не может не поглядеть в окна, приложив ладонь к стеклу в знак прощания, когда отступает от этих аккуратных домиков. От частичек ее большой семьи.
Кэрол сидит на диване и расчесывает мокрые волосы Тома, одетого в пижаму с Железным человеком. Он прижимает к груди игрушечную фигурку и что-то рассказывает ей, а та кивает головой, улыбаясь уголками губ. Ее глаза блестят от радости. Она счастлива.
Она жива здесь, в Александрии. Впервые, что помнит ее Бэт с момента потери Софи, Кэрол сияет. Именно сияет, потому что ее глаза светятся. И она не может позволить, чтобы из-за нее Кэрол потеряла все это. Снова…
А вот в доме Мишонн не все так гладко. Бэт видит через стекло, как ходит по гостиной Мишонн, споря с Морганом яростно. Интересно, разгадала ли она, что Морган мог уйти из Александрии с ней? Или он все-таки сказал ей? Морган только стоит напротив, сложив руки ладонями вместе, и смотрит внимательно на то, как Мишонн горячится. Пристально. Спокойно. Без тени эмоции на лице.
Ей знакомо это выражение лица. Когда-то оно только распаляло ее гнев. Теперь это предстоит узнать на себе Мишонн…
– Прости меня… Надеюсь, ты простишь, - шепчет беззвучно Бэт, отступая от окна. Возвращаясь в темноту ночи.
Она никогда не обманывала его. Не лгала ему. И эта ложь упала куда-то в душе камнем, тянущим сейчас ее вниз, к земле. Как и ложь сестре. Как и боль, которая их ждет вскоре. Всех их. И Дэрила.
Дэрил… Дэрил… Дэрил…
В такт шагам. В биении сердца. В шуме крови, бегущей в ней. В ней.
Бэт почти сразу же находит нужный ей дом. Он действительно из темного кирпича с белеющими в темноте ставнями и обрамлением входной двери. Кованные перила на крыльце с красивыми узорами. Она проводит пальцами по холодной ковке, а потом поднимается по ступеням и поворачивает ручку. Дверь не заперта. В Александрии ни к чему запирать двери…
Он идеальный. Он просто идеальный. Несмотря на следы того, что когда-то здесь возможно случилось. Эти стены, которых она несмело касается пальцами. Эта кухня, блестящая чистотой даже в полумраке ночи. Эта гостиная с электронным пианино на высоких ножках
Бэт касается клавиш и закрывает глаза, когда слышит мелодичный звук. Потом поддается желанию и занимает место у пианино. Касается клавиш. Сначала несмело. Потом увереннее. И тут же вспоминает, как когда-то играла в домике похоронщика. Ту песенку, которую сейчас так отчетливо вспоминает до самого последнего слова и ноты. Хотя тогда, в ту ночь, сбивалась постоянно, потому что забывала мелодию, и приходилось с трудом подбирать на слух тональность.
– Ты не хочешь быть моим парнем, а я не хочу быть твоей девушкой. Что ж, это только к лучшему. Мы до конца выпьем свое горе, до самого дна…
И ей почему-то кажется, что если она сейчас обернется, то увидит лежащего на диване за ее спиной Дэрила. Потому что так и должно было быть в этом доме. В той другой жизни. Жизни, которой она себя сама лишила.
– … и я исчезну…, - допеть строку в финальном куплете невыносимо больно. Голос падает до хрипа из-за того, что перехватывает в горле, и она отнимает руки от клавиш пианино.
Медленно идет на второй этаж. Когда она стоит в спальне у кровати с кованными спинками и оглядывается, представляя себе, как было бы прекрасно здесь просыпаться по утрам, то чувствует снова знакомые спазмы боли в животе и спешит зайти в ванную комнату.
Ребенка не будет.
Это наполняет ее смесью самых противоречивых эмоций. От облегчения до невыразимого горя. Потому что именно сейчас обрвается последняя ниточка, которая могла привязать ее к Александрии. Был бы ребенок, все было бы возможно, разве нет? Не выгнали бы они беременную за ворота. И точно не заставляли бы пить лекарства. Рик смог бы их убедить тогда оставить ее под арестом в этом доме. Она бы пошла и на это. Сидеть взаперти. В этих самых стенах. Лишь бы быть здесь. В этом доме. С Дэрилом…
Но ребенка не будет… никогда уже не будет…
И она уходит из этого идеального дома, где точно знает, что была бы счастлива с ним, плотно затворив дверь. Отрезая от себя память о так и не состоявшемся будущем.
На новую стену залезть тяжелее, чем на остальные, что окружают Александрию. Она еще одинарная, толком не укрепленная, в отличие от других, по которым можно даже ходить, совершая обходы. Бэт сначала перекидывает рюкзак, но арбалет в этот раз оставляет за спиной. Потому что на другой стороне стены ее уже могут ждать привычные детали этого мира – ходячие мертвецы. Она расстегивает ножны и проверяет кольт, который прячет в кобуре на бедрах.
А потом прыгает со стены и случайно цепляется краем парки. Повисает на некоторое время на стене, не зная то ли плакать из-за неудачного прыжка, то ли смеяться абсурдности положения.
Не хватало повиснуть тут как пища для пира ходячих с окрестных улочек, чье хрипение она уже слышит в отдалении. Или вообще провисеть до первого обхода стены в этом месте… Замечательно, если ее снимет охрана сейчас и вернет в дом Ри…
Бэт дергается, разрывая плотную ткань парки, и та поддается спустя некоторое время. Край куртки отрывается, и Бэт с размаху падает на землю, больно ударяясь спиной об арбалет, на который неудачно падает.