Найти меломана!
Шрифт:
– Кривошеев поддерживает Синкина, который из варягов…
– Ничего не понял, – помотал стриженной головой он.
– Саша! – Уже решительно оборвала его Леся. – В полпятого я жду тебя у Дворца Культуры. – И строго, как когда то в детстве – на правах старшей – отрезала:
– В любом случае, это так оставлять нельзя!
– Не-е-ль-зя-я… – угрожающим эхом процедил он.
И смотри, не опаздывай, – шутя пригрозила Леся, когда таксист лихо свернул с дороги прямо к ее калитке.
Глава III. Саша
В
Совсем не ко времени он вдруг вспомнил, как его, 12-летнего мальчишку, покоробила обычная у артистов практика: и мужчины, и женщины переодевались в одной служебной комнатке. Шкафчиков не было и в помине. Одежду раскладывали на стульях. Там же находился и его стул.
После 10-минутного выступления он не спешил в раздевалку – изучал ходы за сценой, поначалу путаясь меж рядами декораций и тяжелыми фалдами двойного занавеса. Но не все тетки-хористки успевали за это время переодеться. Вероятно, из-за длинного ряда глупых крючочков со спины – на их концертных платьях (вроде “молнии” нельзя было поставить!). Однажды, лет эдак в 14 он невольно загляделся на одну из солисток с потрясающим изгибом стройной спины. После этого он уже не задерживался в закулисье, а спешил полюбоваться на это диво. Огорчало одно – ее платье всегда застегивал молодящийся 50-летний тенор. Удивительно, но лица этой дивы он так и не вспомнил.
Хорошо, что он раздумал подходить к Лесе, – перескочил Саша в день нынешний. – Нельзя ее подставлять, мало ли как все повернется. Четкого плана у него не было. Он шел сюда на автопилоте. Как и во время нередких сбоев в сборных концертах, всецело полагаясь на свою способность к импровизации и экспромту. Особенно, когда известна исходная тема – от печки и плясать легче.
Спустя секунду появилась и “печка” – во дворик въехал допотопный ПАЗ. Оттуда, держа на вытянутых руках колоритные костюмы в русском народном стиле, стали выползать артисты. Он спокойно прошел через служебный вход вместе с ними.
– Серьезно подготовился Сухов – куда ж без фольклора будущему народному избраннику.
Саша оглянулся на голос – с телевизионной аппаратурой возились двое.
Кажет мой нос, что свой “фольклор” подкинет и Синкин.
Ряженных под глас народный?
Ага. Видал, ка-а-кие люди уже фасад снимают? А их аппаратура?!
Не чета нашей. Перейти, что ль к конкурентам, хоть рядовым оператором…
Кому мы нужны. Сиди уж…
Зуб даю, закопают сегодня Нестора, – сменил тему оператор.
Не знаю – не знаю… Видал, как его люди овчарками по периметру бегают? Бомбу ищут?
Вряд ли. Покушение, “неудачное”
Саша прошел на второй этаж и заглянул в одну из пустых гримерок. Как и два года назад, двери здесь не запирались. Отсюда, как на ладони, была видна площадь перед фасадом. Лесю он не увидел – может, ждет под козырьком? Ничего. Покрутится и уйдет. Без него ей здесь делать нечего.
С час назад, когда он возвращался со старого кладбища, небо, беззаботно гонявшее бело-розовые шеренги курчавых купидонов, вдруг потемнело, словно промокашкой впитав его горькие слезы… Ему действительно стало легче – грудь перестала разрывать тяжелая ноющая боль.
На могиле бабули, куда привела его Ольга и терпеливо затем ожидала, став чуть поодаль, он дал клятву – так отомстить, как сможет только он, Меломан. В тот самый миг из соседних зарослей выпорхнула синекрылая сойка. У Саши высохли слезы – это “знак”: бабулечка слышит его. И… одобряет.
Сойка примостилась средь голых веточек ивы и застыла.
– Ты всегда меня понимала, – он не заметил, что говорит вслух. Пальцы правой руки продолжали машинально мельчить затвердевшие комья земли. – Догадывалась раньше? – Он пытливо взглянул на сойку. – О том , что ощутил я в себе только сейчас?!
Птица склонила голову набок…
Он резко поднялся и, отряхнув колени, пошел в сторону Ольги. Неожиданно он осознал, что жил все это время неясным предчувствием. Предчувствием… некоего дара. Разбуженное оплеухой рока, оно внятно шепнуло: сможешь!
Осталось только проверить.
Нет, планы, по прежнему, Саша-Меломан не строил. Его властно вела за собой импровизация.
Там, где узкая тропинка сворачивала на аллею, он оглянулся: охапка красных роз, еще живых и благоухающих, только подчеркивала стылость мертвых комьев наскоро засыпанной могилы. Лишь на кресте, грубо сколоченном кресте, тревожно крича ему вслед, прыгала та самая сойка…
Зал был полон. Многие стояли. Саша притулился у стены. Пока со сцены от имени ветеранов войны толкал восторженную речь бодрый румяный старик, он рассеяно оглядывал зал, невольно прислушиваясь к репликам.
– А ветеран-то ряженный, – раздался до того ехидный голос, что Саша улыбнулся.
Тебе какая разница, – отмахнулась бабка в короткой косынке. Из-под полы ее куцего пальто выглядывал цветастый байковый халат. – Слышала? Сухов Маньке-беленькой телевизор купил!
Дак это ж еще в прошлом году было, ага. А вот Светкиному внуку-дауну он недавно, ага, компьютер завез…
– Да не даун он, а церебральник…
– Кто, Сухов?! – втиснулся откуда-то незримый сиплый басок.
Короткие смешки потонули в аплодисментах. На сцену быстрой упругой походкой прошел лучащийся довольством Нестор Сухов.
– Дорогие товарищи! – искореженный микрофонном голос взвыл фальшивым дискантом.
– Какие, на фиг, товарищи, – раздалось с зала.
Попытка Сухова с разбега обаять зал не удалась.