Найти меломана!
Шрифт:
– Дамы и господа! – уже бархатным тенором повторил он приветствие, но, оглядев публику, понял, что ни тех, ни других среди собравшихся не наблюдалось. Зыркнув в сторону, где в закулисье прятались его помощники, он переключился на нужную тональность и задушевно повел свою отрепетированную арию борца за счастье семигорцев. Порой его звенящий от негодования голос срывался на сфорцандо и следом на тишайшем пиано проникал в уже распахнутые души семигорцев. Короткое, но проникновенное соло Сухова подхватил нестройный хор его сторонников:
За
За Суховым – возрождение наших надежд…
– За Суховым – гибель наших надежд! – звонкий юношеский голос услышали все.
– Это – провокация! – Не растерялся выбежавший на сцену хлыщ. – А давайте…
Зал зашумел. Хлыщ беспомощно пожал плечами, но увидев, как “провокатора” окружили репортеры, бросился спасать положение. Заметив, что попал в кадр, отчаянно зачастил:
– Все мы живем в непростое, трудное время. Людей без проблем нынче нет. И всех, абсолютно всех, мы, сторонники Нестора Сухова, ждем в нашем штабе. Кроме того, – перевел дыхание хлыщ, – в Семигорске открыто во-се-мна-дца-ть, – он потряс для убедительности пальцем, – общественных приемных. Поэтому! – увидев, что овладел вниманием прессы, хлыщ взлетел по ступенькам на сцену и продолжил, обращаясь уже к залу:
– Поэтому, у меня всего один вопрос к этому скандальному господину: сколько вам заплатили, господин провокатор?!
Зал ахнул. И – внял. Наивные осуждающе зацокали. Любопытные закрутили головами. Выбившись из привычного сценария, действо обещало стать интересным.
Сорвав жидкие аплодисменты, хлыщ передал микрофон Сухову.
– Господа! – с ноткой усталой грусти выдохнул кандидат в мэры. – Вынужден признать – не готовы мои оппоненты к честной борьбе. Вот и нанимают за деньги горлопанов.
Перебив взмахом руки вторую волну оваций, Сухов передал слово представителю профсоюзов города и поспешил за кулисы:
– Что вы здесь загораете? – Зашипел он на хлыща в окружении двух подручных. – Этот стриженный вовсю треплется с Даниловым из “Кавминводских вестей”!
Хлыщ сорвался было к двери, выходящей прямо в фойе.
– Стоять! – сорвался на крик Сухов. – Ты и ты, – указательный палец выстрелил в двоих, – узнать, что тот тип наболтал журналистам. Если что – его паспортные данные мне завтра на стол. Исполнять!
Подручных сдуло как ветром.
– А теперь – ты! – уже голосом лисы из известной радиосказки обратился он к хлыщу.
Хлыщ вытянулся во фрунт.
– Независимо от конечного результата твоих деятелей, – Сухов кивнул в сторону, где только что стояли те двое, – убеди горлопана выдать мне расписочку, что ему за срыв мероприятия заплатил Синкин. К примеру – тысячу рублей.
– Тысячу?
– Я к примеру говорю, дурень. Пусть – две тысячи. И – бегом в типографию – ставь покаянное признание в ближайший спецвыпуск. Не забудь фото этого типа – я видел, наши его уже срисовали. Отобьем им охоту брать за горло Нестора Сухова.
– А если?..
– Без если. – И,
– Он где-то здесь, – докладывал хлыщу один из его помощников. – Наши дежурят и у служебного хода.
– А у пожарки – на втором этаже? – зевнул хлыщ, оглядывая давно опустевший зал.
– Там заперто – сам проверял.
– Значит, он наш, – почесав за ухом, лениво согласился хлыщ. – Трое – на второй этаж, как прочешешь – поставь Лешку на лестницу. Ты, Витек, бери двоих и проверь здесь еще разок – не забудь глянуть меж кресел. Как возьмете – двигай к служебному выходу. Я буду ждать вас там в УАЗике.
Не успел хлыщ пересечь фойе, как раздался пронзительный свист.
– Он здесь! – весело прокричал Витек.
Голос шел из актового зала.
С улыбками, не предвещающими ничего хорошего, свора охотников уставилась на сцену. Там, за черным роялем сидел бывший солдатик – нынешний возмутитель спокойствия самого Нестора Сухова. Мгновение спустя он положил руки на клавиатуру и сорвал ошеломляюще резкий аккорд – словно острым камнем разбудил заснувшее озеро. И следом, словно круги по воде, тихо зароптала волнообразная мелодия.
– Глянь! – усмехнулся Витек. – Концерт по заявкам… – И резво поспешил к сцене.
Меж тем темп мелодии ускорился; словно загнанное сердце запульсировали вдруг аккорды. Дышать стало трудно.
– Хватит выеживаться, – словно через силу пробормотал хлыщ, выходя из прохода меж кресел. – Аплодисментов не бу…
Окончание фразы он проглотил и, словно подкошенный, рухнул в кресло. Его глаза закатились.
Горилообразный Леха попытался было запульнуть в пианиста приставным стулом. Но леденящую душу хоту уже сменил неистовый ураган. Стул закрутило в воздухе словно щепку. Леха растянулся на паркете, прикрыв голову руками:
– Е-е-е-о-о, – завыл он на одной ноте.
И тут безумными пассажами захохотал сам дьявол. Давясь смехом, заквакали и валторны; угрожающе зарычал контрабас; навзрыд зарыдал саксофон; застонала, умирая арфа… Взбесившийся рояль выпустил на свободу Зверя.
Ужас перекроил лица преследователей. Выпучив глаза, они пытались было дотянуться до пианиста, но всякий раз их волокло назад. И тут проревели басы. Свет погас. Кто-то по щенячьи пискнул… Тянуть дальше было нельзя. Аккордная канонада, глухо зарокотав, сошла на нет.
Яростное глиссандо чиркнуло ровно семь раз, окончательно вырубив одного за другим всех преследователей. Их было семеро.
Неистовую симфонию сменила умиротворяющая кода и под затухающее тремоло мелодия постепенно растаяла в тишине.
Еще с минуту музыкант сидел за роялем, обессилено уронив руки. Отсутствующим взглядом окинув зал, он медленно пошел к выходу, не замечая своих преследователей, “отдыхающих“ в разных позах: кто – у стены, кто – в креслах, а кто успел вырубится уже на сцене…