Названная женой

Чук Ирина

Отец так старательно оберегал их от любви, и всё напрасно. Гвенн дерзила и вредничала лишь для того, чтобы удостоиться взгляда — пусть гневного, но внимания.

Почему всплыло именно это воспоминание? Видимо потому, что на лбу вновь лежала чья-то ладонь, на сей раз прохладная. Гвенн лениво осматривалась сквозь полузакрытые веки. На кончиках ресниц переливалась радуга от далёкого солнца, льющего свет через окно прямо на постель. Лайхан терпеливо сидела рядом. Ни царевича, ни высокой рогатой фигуры Айджиана.

Зачем он приходил? Проверить, не умерла ли заложница

мира? Да и Ниса она всерьёз обидела. Не могут они искренне хотеть помочь. Не могут, не могут, твердила себе Гвенн.

Нис мог просто ничего не делать, продляя муку за нелюбовь к нему. Такая маленькая и незаметная месть! Гвенн бы поняла. Она виновата и должна быть наказана.

А Нис не воспользовался, еще и попросил отца о помощи: кто, как не владелец морских бичей, может исправить нанесённый ими вред?

— Хочешь посмотреть на Ниса? — тихо спросила Лайхан.

— Да! — вырвалось у Гвенн раньше, чем она смогла остановить себя. — Ты можешь открыть Окно?!

— Нет, моя госпожа, — Лайхан отняла руку от лба Гвенн. Придерживая за спину, помогла подняться, поднесла к губам горячий напиток.

Царевна отпила чернильную на вид жидкость, густую и терпкую. След от бича чесался неимоверно, Гвенн завернула широкий рукав: Кожа выглядела здоровой и чистой; по руке, от плеча до кисти, змеился синий рисунок. И правда, морской змей! Отчётливо различались чешуйки, вдоль спины поднимался высокий гребень, оскаленная пасть лежала на тыльной стороне кисти. Это выглядело странно, но очень красиво.

— Немного синего на белом, — спокойно сказала Лайхан. — Если нельзя стереть, надо использовать. Вы ещё хотите увидеть маленького Ниса?

Русалка взяла со стола короткий цилиндр, встряхнула его несколько раз, до звона и протянула Гвенн. Она покрутила недоверчиво и приложила к глазу. В Чёрном замке было похожее, но там мельтешение разноцветных камешков только расцвечивало серое холодное небо…

Морской царь, опершись подбородком на ладонь, величаво восседал на троне.

Мелкий царевич вбегает в зал и прижимается к широкой груди Айджиана.

— Как можно так себя вести? — Мигель влетает следом, заполошно скачет на плече Айджиана, около лица Ниса. — Плохой мальчик, плохой!

— Па-а-апочка-а-а! Мигель мне проходу не даёт!

— Нельзя так делать! Ай-ай-ай, так поступают только мурены!

— Сам ты мурена!

Нис оборачивается и хватает ойкнувшего голожаберника за юбочку.

— Что разбил на этот раз? — пробивает воду голос морского царя.

— Ну папочка! Нет, не разбил!

— Конечно не разбил! Он разнёс, сир! — вырывается из цепких детских рук Мигель. — Подчистую! Сир! В нашем дворце стало меньше места на крыло! Крыло-о-о!

— Папе оно всё равно не нравилось! — Нис поворачивается к отцу, трется рожками. — Па-а-ап? Я не хотел! Оно случайно!

— Кто-то пострадал? — низким гулом раздаётся голос Айджиана.

— Нет, пап, нет! Я знал, что ты расстроишься! Это то, дедушкино крыло, там все боялись ходить. Я попробовал слепить лёд, и вот оно и рухнуло.

— Значит, перестроим, — поднимает голову Айджиан, и Мигель отшатывается от

взметнувшихся рогов. — Чтобы такого случайно не происходило, надо учиться.

— Да, сир, это необходимо-о-о! — завывает Мигель.

— Но па-а-ап, я же не винова…

— Чтобы впредь такое было лишь специально. Ты меня понял, Нис?

— Сир! — возмущается ослепительно-желтый Мигель.

— Пап! — хлопает в ладоши Нис.

— Вы учите нашу крошку плохому, сир! — негодует Мигель.

— Он сын Балора Второго и внук Балора Первого. Ему часто придётся сталкиваться с плохим.

Нис откидывается затылком на широкую ладонь морского царя и заливается от смеха.

Голос, от которого идут волны, гудит неожиданно приветливо:

— Поздно уже. Ты моя синяя звездочка! Не сияй так ярко, засыпай.

— Но па-а-ап! Расскажи сказку!

— И ты уснёшь?

— Да, пап, да!

Тональность меняется, вода вокруг густеет, словно превращаясь в сироп. Речь морского царя льётся патокой:

— Тогда слушай папу. Жил в синем море один очень любопытный принц.

— Как я?

— Ещё любопытнее. Очень ему нравились морские обитатели, но больше всего он любил наблюдать за земными.

— Береговыми?

— Верхними. Много раз он видел прекрасную лань, что бегала утром по пене прибоя, и однажды признался ей в любви. Нырнула она в воду и скинула шкурку, превратившись в пеструю рыбку. Они долго плавали вместе, и не было никого счастливее принца. Но в конце дня рыбка выпрыгнула из воды и превратилась обратно в лань. Так продолжалось не один месяц. Мало показалось принцу дня, хотел он, чтобы его рыбка всегда была с ним, а на все его просьбы она просила подождать. И тогда он порвал её шкурку. Рыбка выпрыгнула из воды и превратилась в белую горлицу. «Почему ты не подождал меня? — спросила горлица. — Ещё только день до года, и я была бы всегда с тобой. А теперь прощай навеки».

Картинка совсем размылась, видно, крошка Нис уснул. Гвенн отняла трубку от лица и вздрогнула.

Прямо перед ней вырос незаметно подошедший царевич.

Нис постоял всё с тем же нечитаемым выражением, сжимая кулаки так, что посветлели костяшки. Глаза налились тёмной зеленью, как море перед бурей. Видно, волнуется, раз так расширились зрачки, что видна лишь тёмная полоска края радужки. Гвенн-то с чего волноваться? Но сердце забилось отчаянно.

— Нис, я… — замолкла, вновь не найдя слов. И вздрогнула, когда синяя ладонь приласкала ее щёку.

— Пройдёт год лёгкой свадьбы, — тяжело роняя слова, произнёс царевич, — и, если тебе станет невмоготу, я отпущу тебя.

Глава 7

Синие глубины

Нис сверкнул жёлто-зелёными глазами, отшатнулся и прикрыл дверь. Конечно, привычно-вежливые слова ши-саа «разрешите мне покинуть вас» и произносить не стал!

Сам ушел, но его запах остался с Гвенн: острая свежесть с ноткой горечи, более подходящей волкам с их тёмными еловыми лесами, где почва пружинит от множества игл, неохватные стволы подпирают небо, а духи деревьев помнят робкие шаги первых богов.