Не брак, а так
Шрифт:
Тогда-то Литвинов психанул, поехал к ней. Звонить не стал, знал, что она снова вышла на работу и подъехал прямо в центр.
Ждал в машине три часа, пока она не вышла на улицу и замерла, увидев его машину. Завертела испуганно головой, сбежать, что ли хотела?
“Да расслабься уже, все кончено”! — мысленно сказал он жене. Алиса так и стояла с какой-то обреченностью, смотрела на него и не двигалась.
Он вышел из машины.
— Ты кое-что забыла, — сказал он на удивление спокойным тоном, словно они только утром виделись и у них
И протянул ей бархатную коробку.
— Ты поэтому приехал? — Алиса как-то неуловимо изменилась за эти несколько дней. — Честно говоря…
— Это твое, — перебил Герман. — Можешь не носить, если не хочешь, можешь продать, можешь выкинуть.
Она робко взяла в руки и бросила на него взгляд полный тоски. Ему хотелось схватить ее и сильно встряхнуть. Заорать: “Что ты натворила? Зачем?!”
Но вместо этого Герман отвернулся и пошел к машине. Все правильно. Им друг без друга будет лучше. Даже сейчас перед глазами стояла та Алиса в чужой мужской футболке. Так она и останется в его памяти.
— Герман!
Он вздрогнул, застыл, не в состоянии справиться с собой. Не мог идти дальше, не мог обернуться. Застрял.
Она сама догнала его и сказал то, чего он совсем не ожидал.
Он хотел услышать совсем другое.
— Ты… я… я должна вернуть тебе права на половину твоего чат-бота. Это будет справедливо…
— Пусть останутся у тебя, — оборвал ее Герман. — Пожалуйста.
— Но…, — она беспомощно смотрела на него. Такая потерянная…
А он коротко кивнул и ушел. Оставил ее стоять посреди тротуара.
По ночам Герман садился в свою машину и выезжал на пустынную трассу... Разгонялся до предела и летел вперед, выбивая осевшую внутри боль. А она не хотела уходить, притуплялась, забивалась внутрь, но не исчезала.
Однажды Герман влетел в ограждение, не справился…
Через три дня, пока он валялся в больнице с сотрясением и многочисленными ушибами, документы о разводе за него получал адвокат.
— Повезло, что жив остался! — отец сидел рядом с ним в палате, наблюдая как Герман копошится в своем телефоне. — Сабуров вот уволился. По личным причинам. Как-то все не так… по-дурацки!
— Почему? — Герман равнодушно улыбнулся. — Все, как ты хотел, пап. Все, что ты хочешь, все сбывается. Ты должен быть счастлив.
— Позубоскаль мне тут! — огрызнулся отец. — Никому не надо знать, что ты опять в аварию попал. Лишние разговоры ни к чему. Но что тихо развелся, это хорошо. Отдыхай пока.
Германа выписали через неделю.
Началась новая жизнь.
Глава 83
Герман
Жить в коттедже оказалось невыносимо. Герман даже перебрался в свою городскую квартиру, где когда-то жил с Яной. Мать умоляла сына вернуться домой, снова подняла на уши всех его приятелей. Даже Ольховскую к нему отправила.
Яна пришла в тот самый момент, когда Литвинов ругался с никчемными
— Чего? — грубо рявкнул он, открывая дверь. Но давнюю подругу это не смутило.
— И тебе хорошего дня, дорогой! — пропела она и вошла в квартиру. — Поздравляю с долгожданной свободой! Что сразу не позвонил, а?
Яна по-хозяйски оглядела студию, в которой когда-то жила и уселась на диван, закинув ногу на ногу.
— Я занят, — не то что разговаривать, даже видеть Ольховскую Герман не мог. Не устрой они с Янкой шоу в ту проклятую брачную ночь, может, Алиса до сих пор была с ним. — Зачем пришла?
— Ну как зачем? — Яна даже растерялась. — Вернуть тебя к жизни, разумеется. Чтобы ты стал прежним, каким мы все тебя любим. Каким я тебя люблю.
Прозвучало очень проникновенно. Герман задрав вверх голову громко расхохотался, он смеялся до слез в глазах, до икоты, до нервной дрожи.
— А что не так? — взвилась Янка. — Что? Кто еще к тебе придет? Никому кроме меня ты не нужен! Где твоя святая Алиса, а?
Она возмущенно хлопала ресницами и ничего не понимала.
— А ты где была, дорогая? — зло спросил он. — Где ты была, когда я в коме лежал? Когда под себя ходил, а? Когда слова сказать не мог?
Ольховская сморщила свой хорошенький носик.
— Давай без физиологических подробностей, а? — Она соблазнительно потянулась. — Мать Тереза это не мое амплуа. У меня другие достоинства.
Она подошла к Литвинову и положила ему руки на плечи.
— Итак, Гера, мы снова вместе, — промурлыкала Яна. — Я так соскучилась!
— Мужу своему это говори, — Герман без сожаления отмахнулся от бывшей подружки. — Вали!
— В смысле? — она непонимающе пялилась на Литвинова. — У тебя, что, после комы проблемы?
Герман чуть было не кивнул, лишь бы от нее отвязаться. Он еще не закончил с маркетологами, которых надо было как следует вздрючить.
— Ян, не нарывайся на грубость. Я тебя не звал.
Глаза блондинки опасно сузились, Герман понимал, что сейчас начнется. И усмехнулся — все-таки есть какая-то стабильность в этом мире.
— Твоя мать сказала, ты тут загибаешься, умоляла, чтобы я к тебе пришла! А ты — говнюк! Всю жизнь мне изгадил, сволочь!
Ольховская замахнулась, чтобы влепить пощечину, но Литвинов легко перехватил руку, а потом сжал. Вроде несильно, но Яна взвыла от боли.
— Я сказал: вали! Сам справлюсь!
— Ты пожалеешь! — Яна раздраженно потерла руку. — Да кто ты вообще такой, чтобы я на тебя внимания обращала?! Лузер! Ничтожество!
Герман не дал ей выговориться, схватил и буквально вытолкнул ее из квартиры. А вечером позвонил матери.
— Ну а что? — та пыталась оправдаться. — Яна тебя любит, вы столько лет вместе были. Кто если не она вытащит тебя из депрессии?
— У меня нет депрессии. Все хорошо, мам. Но такого я даже от тебя не ожидал! Она же замужем!