Не будь дурой, детка!
Шрифт:
— Раз вы так любите покушать, Даринела Александровна, значит, и работать будете отлично, — и принял ее.
Выдохнуть удалось с трудом, Горянова потянулась за меню: нужно было куда-то спрятать свое смятение, и, листая, но ничего не видя перед собой, уже через минуту она повторила Ромкин заказ точь — в — точь…
— Принесите два прибора, пожалуйста.
Горянова вмиг прекратила страдать:
— Ты собираешься есть из моей тарелки? — удивилась она, четко осознавая, что Роман себе ничего, кроме напитков,
— Ты размер порций здесь видела? — ответил нагло вопросом на вопрос. — Они огромные!
— И что? Это негигиенично вообще!
— Ой! — Савелов вальяжно откинулся на стул. — Кто тут про гигиену вспомнил? И с чего бы? Как слюни на моей груди пускать и в подмышку носом заворачиваться, так гигиенично! Как тельце свое голенькое, мокренькое моим полотенцем вытирать, так все нормально! А тут порцией поделиться — так о гигиене вспомнила. А кто у меня из бокала все шампанское на корпоративе вылакал? Дед Мороз?
— Не было этого! — смутилась Горянова, с неловкостью вспоминая, как она с Олькой в первый свой корпоратив тырила у Савелова спиртное из — под носа и, увлекшись, захватила полупустой бокал шефа.
Жареху принесли быстро, вместе с супом, но тот проигрывал по всем статьям. Порция жарехи была на троих — оооочень большая и ооочень красивая! От невероятных запахов, от золотистого цвета грибов, картошечки и аромата свежей зелени закружилась голова. Горянова смилостивилась:
— Ну ладно, шеф! Кушай вот тут, с краешку! Только чур, не части!
Савелов рассмеялся, довольный, поглядывая на алчную Горянову, которая уже от предвкушения глотала слюну и настойчиво пододвигала к себе поближе тяжелую сковородку на большой деревянной подставке. Лисички с картошечкой полетели в желудок. Ели весело, Даринка ревностно следила, чтобы Ромка не залезал на ее территорию:
— Ром! — громко возмущалась она. — Ешь со своего края! Ты уже три моих лисички сожрал!
— Лопнешь! — посмеивался Савелов.
— Это не твоя проблема, а моего гастроэнтеролога!
Весело они кушали… Время летело незаметно. Они уже с Ромкой пили чай с чабрецом и болтали обо всем на свете. Впереди в панорамном окне показалась компания молодых крепких ребят, видимо, немного подшофе или просто веселых, кто знает? Один из них остановился и, поймав случайный горяновский взгляд в окне, подмигнул ей, покрутил телефоном и послал воздушный поцелуй.
— Вот молодежь пошла, бесстыжая! — возмутилась Даринка.
— Молодежь как молодежь! — пожал плечами Савелов. — Вот только ты, Дарёшь, почему — то себе в спутники вечно старперов выбираешь…Хотя вон сколько парней молодых. И зачем тебе этот старый пень?
О каком именно старом пне он сейчас говорил, Горянова предусмотрительно уточнять не стала, сейчас было так хорошо, что даже Ромкино заявление не могло испортить эту прелестную атмосферу. Даринка подперла подбородок
— Он не такой уж и старый, — шепнула она как могла эротичнее и расплылась в улыбке, любуясь синими Ромкиными глазками, — к тому же мне его не варить!
Савелов был так близко сейчас, поэтому можно было увидеть, как его взгляд похолодел:
— Тебе с ним спать…
Горянова вздохнула и отодвинулась.
— Виагра нам поможет! — философски изрекла она.
Глава 24
— Ты на время смотрела, Горянова? — возглас Савелова раздался на всё кафе.
— Нет, — сладко потянулась девушка. — Зачем? Нам, злостным тунеядцам, это не нать! Пусть у начальства голова болит…
— Ну да! Конечно, не нать! — хмыкнул шеф. — Портишься прямо на глазах! От рук отбиваешься. Хоть намекнула бы, что уже так поздно.
Горянова расплылась в довольной улыбке:
— Вот еще! Когда это посачкуешь с молчаливого согласия своего начальства?
— Да уж… — усмехнулся Савелов. — Сачок мелкий — это прямо про тебя…
Когда он так смотрел на нее, Даринке всегда казалось, что он сейчас протянет руку и погладит ее по голове, как маленькую.
— Тебя домой подкинуть, Дарёш?
— Почему домой? — удивилась Горянова. — Еще рабочий день не закончился.
— Считай, что для тебя закончился, — как всегда, властно распорядился шеф и добавил уже мягче: — усталая ты, смотреть жалко, хоть отоспишься.
— Я так плохо выгляжу?
Савелов не сдержал улыбку:
— Выглядишь ты всегда замечательно, Горянова, на комплимент не напрашивайся, но глазки твои, Подарёшенька, действительно очень усталые.
Блииин! Это же надо было так назвать ее — Подарёшенька — нежно, тепло, ласково, сладко. Что ж ты творишь с девичьим сердцем, ловелас доморощенный?!
— Ау, Горянова! Ты меня слышала? — возмутился Савелов, видя, как девушка покинула этот мир и витает где — то в облаках, обдавая его парами сладостного восхищения. — Сейчас домой отвезу, а то опять документы до утра делать будешь… ничего, они денёчек подождут. Скажи своим документам, что я так распорядился…
— С ума сошел?! — искреннему возмущению Горяновой, которую жестоко вырвали из мира грез, не было предела. — Распорядился он! У меня сроки горят! Объекты нецелованные плачут. А он распорядился! Работать, работать и работать, как завещал великий дедушка Ленин, как требует коммунистическая партия! Вперед! И никакого отдыха! В общем, — хмыкнула в конце этой пронзительно — патетической речи Горянова, — вези к цыганам, Шеф!
Савелов рассмеялся, сдаваясь:
— Ну, к цыганам, так к цыганам! — а потом спросил уже серьезно: — Много аврального?